Петушки - страница 8

Как и любознательность, бессмысленность имеет свой предел. И когда он наступает, Большой Взрыв происходит в голове. Видимо, я тогда и сподобился. Ощущение не было отрицательным. Со мной происходило что-то хорошее. Я стоял на кургане, а курган стоял посреди нашего детского «царства». Вокруг были наши дома, наши вечные дома, и наши поля, и лес, и овраги, по которым бежит наша вечная речка Берёзка, и за ней были наши вечные церковь и кладбище. Надо мной было то же наше небо. И я полной грудью вдыхал вечный воздух, который, как и во все времена, шумел в кронах деревьев. Казалось, что дышишь не лёгкими, а всем нутром, всеми фибрами души. И вдыхаешь не только воздух, а всё-всё, что в этом воздухе обитает… Это была не нелепица, и не случайность. По ощущению это была сама твердь жизни. Это была сама жизнь. Вечная.

Это неправду говорят, что вся жизнь пролетает перед глазами только перед казнью. Передо мной точно так же вдруг промелькнули мириады воспоминаний и переживаний. И представить себе не мог, что столько всего помню. Именно тогда я вспомнил и про снег за стеклом, и как окунулся в речку и ещё много и много чего. Только раньше всё это было навалено в памяти как попало. А теперь само собой стало расставляться по своим местам, стали устанавливаться связи одного с другим, стало из всего этого выстраиваться нечто цельное и осмысленное. За какие-то мгновения. Я чувствовал это, чувствовал сам процесс. После сумасшедшего напряжения мысли я как будто впервые осознал всю свою жизнь целиком. Всю жизнь, вместе со всем, что с нею было связано. И даже с тем, что ещё только будет. Со всем тем, что только может в этой жизни быть. Озарение длилось какие-то мгновения. На какой-то миг я вместил в себя столько времени, сколько ни одна человеческая жизнь вместить не может. Оставалось только прочесть. Именно так и казалось: всё есть, осталось только это всё изложить словами. Но сил тогда уже не достало, ни душевных, ни мыслительных. Забегая вперёд, скажу, что их так никогда в достаточном количестве и не достанет. Они постоянно и настойчиво расходуются на что-то другое, оставляя надежду, что когда-нибудь, в будущем… Может быть… Надеждой, впрочем, и жив человек.

Зато я тогда сделал самое, как мне кажется, главное в своей жизни открытие. Посредством памяти время само себя отражает в прошлом, а потом из прошлого отражается в настоящем. Причём в десять секунд воспоминаний ты можешь уложить десять лет жизни. Или, наоборот, можешь растянуть мгновение на минуты и на часы, даже на месяцы. Таким образом можно было увеличивать количество времени по своему произволу, хоть до бесконечности. Становилось возможным проживать века и века и столько раз, сколько тебе заблагорассудится. При этом, отражаясь само в себе, время не только теряло обычную свою линейность, однонаправленность и неповторимость, оно само себя структурировало смыслом. И каждый раз ты приходил совсем к другим смысловым результатам, потому что таким нехитрым способом поднимался совсем на другие уровни понимания, с которых опять же открывались удивительные перспективы на прошлое.

Каким-то неведомым образом это меняло главное свойство времени – неумолимое приближение к смерти. Главное свойство по ощущению… До этого я подобные фокусы наблюдал только с пространством, когда меня водили на «Станцию» стричься. Там в «Парикмахерской» были большие зеркала на обеих стенках, и вся эта комната, вместе с нами, уходила, повторяясь и повторяясь, в бесконечность. Меня всегда и стригли в этой «бесконечности», из которой как раз таки хотелось выбраться в привычный «конечный» наш мир, и побыстрее.