В самом начале осени произошло событие, переменившее многое.
Антика подарила ему простенькую свирель и показала, как с ней обращаться. Анн на удивление быстро освоил её.
– Твой инструмент! – засмеявшись, сказала Антика.
Как только выдавалась свободная минутка, Анн тянулся за свирелью. Иногда Нель просила его изобразить «что-нибудь такое». К ним заглядывали и подружки Нель – послушать.
Он брал свирель и в свои походы к Бобровым Ручьям. Прислушивался к гулу деревьев, шелесту листьев, шороху травы, а потом осторожно вплетал в симфонию мира свой голос.
Вот там всё и случилось.
В тот раз Анн не стал забираться далеко. Его с самого утра переполняла внутренняя музыка. Он расположился под деревом недалеко от дороги и стал подбирать мелодию, которую вечером хотел подарить Нель.
И вдруг на полянке, где он сидел, появилась группа ухмылявшихся парней. Возглавлял её Смели.
Взгляд недруга упал на свирель.
– Так, и что же это такое? – спросил он, указывая на инструмент.
– Свирель, – коротко ответил Анн, выбиравший между бегством и надеждой на мирное общение.
Пока он думал, ему зашли за спину, и бежать уже не было никакой возможности.
– И зачем она тебе? Общаться со злыми духами?
– А правда, Смели, – толкнули главаря в бок, – вдруг он на нас порчу наведёт сейчас?
– Да перестань, – расхохотался здоровяк, – злые духи по ночам сильны! А сейчас день, и мы никого не боимся!
– Я не общаюсь со злыми духами, это враньё, – сказал Анн.
– Ты меня во вранье обвиняешь? – нахмурился Смели, выискивая, к чему бы прицепиться.
И нашёл.
– Ты сам врёшь! Ты всем рассказываешь, как любишь лес, а сам деревья ломаешь! Для того, чтобы из них такую ерунду делать!
И он торжествующе выхватил из рук Анна свирель, подняв её над головой. Свирель была сделана из сухого камыша, но Смели это не интересовало. Он хотел унизить Анна, а ещё сделать так, чтобы девушки в деревне не перешёптывались о его мелодиях.
– Отдай! – вспыхнул Анн.
– Расслабься, – сказал Смели, толкая его в грудь. – Никогда больше ты не станешь лицемерить! Я тебя проучу!
Он взялся за свирель двумя руками и переломил её.
– Вот так.
И бросил на траву.
Что случилось после этого, Анн помнил плохо.
Кажется, он набросился на Смели с такой яростью, что тот испугался. Смели был выше на голову и тяжелее, но Анн вцепился в него мёртвой хваткой – и бил, бил, бил. Когда не хватало рук и ног, он пытался даже кусать его. Смели наносил тяжёлые удары в ответ, но никак не мог стряхнуть его с себя. Анн ничего не чувствовал. Чудесный инструмент, подарок Антики, был сломан!.. И кем!..
Когда он пришёл в себя, рядом никого не было. Анн сидел под тем же деревом. Кровоточила разбитая губа, под глазом наливался впечатляющий синяк. На траве валялись две половинки свирели…
Мать дома ахнула.
– Кто тебя так? – негромко спросила она.
– Никто, – буркнул Анн. – Ему тоже досталось.
Мать вздохнула и пошла за холодной водой, чтобы промыть разукрашенные кровью и грязью ссадины. Очень болел разбитый рот. Только слёзы выступали на глазах не от этого…
«Может быть, её кто-нибудь сможет починить, – думал Анн. – А нет, так я всё равно сохраню её! На память о моих друзьях…»
Когда лицо зажило, он подошёл к матери, которая вязала у окна.
– Ты хочешь мне сказать что-то? – спросила она с тревогой.
– Да, мама. Я теперь знаю, что мне делать.
– Вот это и случилось, – прошептала она едва слышно, – я знала всегда, что так будет. Мальчик вырос.
