– Что это значит, Уитекер? – с некоторою досадой спросила леди Певерил, ибо из-за этого вторжения ей пришлось прервать начатое письмо к соседу, содержащее неприятную для нее просьбу о займе. – Намерены ли вы отныне всегда вести себя подобным образом? Или вам что-нибудь приснилось?
– Мой сон предвещает удачу, – отвечал дворецкий, торжествующе взмахнув рукой, – и, смею надеяться, почище, чем сон фараона, хотя тоже насчет тучных коров.
– Прошу вас выражаться яснее или позвать кого-нибудь, кто сможет объяснить суть дела, – проговорила леди Певерил.
– Клянусь жизнью, сударыня, мои новости могут говорить сами за себя! – воскликнул дворецкий. – Разве вы не слышите, как они мычат? Разве вы не слышите, как они блеют? Пара жирных волов и десяток отличных баранов! Теперь замок обеспечен провиантом, и мы смело можем ожидать осады, а Гезерилу будет на чем вспахивать свое проклятое поле.
Не расспрашивая далее своего не в меру оживленного слугу, леди Певерил встала, подошла к окну и в самом деле увидела волов и баранов, которые вызвали ликование Уитекера.
– Откуда они взялись? – с удивлением спросила она.
– Пусть кто хочет ломает себе над этим голову, – отвечал Уитекер. – Погонщик был с запада; он сказал, что один друг прислал их, чтоб ваша милость могли приготовить пир; он ни за что не захотел остаться выпить, мне очень жаль, что он не остался выпить; умоляю вас, миледи, простите, что я не притащил его за уши выпить, да только я не виноват.
– В этом я готова присягнуть, – заметила леди Певерил.
– Клянусь богом, сударыня, уверяю вас, что я не виноват, – повторял усердный дворецкий, – я сам выпил за его здоровье кружку двойного эля, чтобы наш замок, не дай бог, не уронил своей репутации, хотя я успел уже с утра приложиться. Истинная правда, сударыня, клянусь богом!
– Полагаю, что это вас не очень затруднило, – сказала хозяйка, – но не думаете ли вы, Уитекер, что было бы гораздо лучше, если б вы в доказательство своей радости не так часто напивались и поменьше божились?
– Прошу прощения, миледи, – почтительно возразил Уитекер, – надеюсь, я свое место знаю. Я всего лишь покорный слуга вашей милости и понимаю, что мне не пристало пить и божиться так, как ваша милость, то есть, я хотел сказать, как его благородие сэр Джефри. Но только, если я не стану пить и божиться, как полагается мне по званию, откуда люди будут знать, что я – управляющий Певерила Пика и, осмелюсь доложить, также его дворецкий – ведь с тех пор как старый Спиготс был убит на северо-западной башне с пивною кружкой в руке, у меня хранятся ключи от винного погреба. Как же, по-вашему, люди смогут отличить старого кавалера-роялиста вроде меня от какого-нибудь мошенника круглоголового, который только и знает, что поститься да читать молитвы, если мы не будем пить и божиться, как прилично нашему званию?
Леди Певерил промолчала, отлично зная, что слова ни к чему не поведут, а затем объявила дворецкому, что желает пригласить на торжественный обед лиц, поименованных в списке, который она ему вручила.
Вместо того чтобы принять список с молчаливой покорностью, как то свойственно нынешним мажордомам, Уитекер подошел к окну, надел очки и принялся его читать. Он пробормотал одобрительным тоном значившиеся вначале имена знатных кавалеров-роялистов округи, остановился и фыркнул, дойдя до имени Бриджнорта, однако тут же сказал: «Он добрый сосед, его можно». Но, прочитав имя и фамилию Ниимайи Солсгрейса, пресвитерианского пастора, Уитекер совсем потерял терпение и заявил, что скорее бросится в Элдонский провал, нежели допустит, чтобы этот наглый пуританский филин, захвативший кафедру правоверного священнослужителя, посмел осквернить замок Мартиндейл своим посланием или личным присутствием.
