Пришлось возвратить команды на берег и весь остаток дня заниматься перестановкой. Но на следующее утро повторилось то же самое. Писцы встревоженно забегали.
И тогда Пифагор, подойдя к Меандрию, обратился к нему с должным почтением:
– Если мне будет дозволено, я помогу тебе решить несколько видоизмененную задачку с домами, кошками и несчастными мышками.
Меандрий взглянул на Пифагора как на безумного.
– Как ты сказал? Мышками?
– Ты меня не понял, – проговорил Пифагор. – Речь идет о том, чтобы никто не остался на берегу и кошки с мышками были распределены по домам равномерно. От тебя требуются списки судовых команд и сведения о вместимости каждого судна.
– Но при чем тут дома, кошки и мышки?
– Так озаглавлена древняя задача, подобная твоей. Ее, судя по прочитанным мною ассирийским письменам, разгадали в Вавилоне более тысячи лет назад. Воспользовавшись этим, я справлюсь с твоей задачей. Но при одном условии – если ты освободишь из доков несчастных старцев.
Лицо казначея вытянулось. Видимо, он никак не мог связать задачу, которую обещал разрешить Пифагор, с пленниками доков, но понимал, что должен согласиться с предложением Пифагора.
– Пусть будет по-твоему. Я рискну выпустить старцев, как только поднимутся якорные камни.
Прошло немного времени, и команды вступили на палубы. На этот раз кормчие не подняли крика. И вскоре послышалось потрескивание якорных камней. Корабли начали отчаливать. «Минос» качнулся. Самос стал удаляться. Ресницы, едва дрогнув, словно от дуновения ветерка, выдали волнение, охватившее Пифагора при мысли, что он прощался с Самосом навсегда. Но лицо его скорее выражало радость. Стоя у борта, он глядел, как площадь заполняется стариками и старухами. Некоторые поддерживали друг друга, не обращая внимания на отходящие корабли. Они не догадывались, кто их спас.
Пифагор положил ладонь на плечо мальчика.
– Когда делаешь доброе дело, не имеет значения, узнают об этом или нет. И пусть несчастные припишут свое освобождение доброте Меандрия. Мы с тобой выполнили то, что зависело от нас.
На палубе
– Как тебе это удалось, господин? – обратился к Пифагору Залмоксис, когда Самос исчез из виду. – Что это за вавилонская задача, которую ты назвал, если это, конечно, не тайна?
– О нет! – рассмеялся Пифагор. – Подойдем к корабельным канатам, и я тебе ее объясню.
И вот уже участок палубы покрылся квадратами и треугольниками. Появились зрители. Один из них, уже немолодой человек, неодобрительно покачивал головой. Это был плотный мужчина с большими волосатыми руками и широким лицом, усеянным веснушками. Обшитый золотыми нитями гиматий говорил о том, что этот человек был не из числа тех, кто добывал хлеб физическим трудом.
– Зачем парня мучаешь? Ведь быть ему не натягивателем веревок, а воином на персидской службе, так же как тебе и всем нам.
– Как тебя зовут? – спросил Пифагор, отрывая уголек от палубы.
– Я Никомах, – протянул незнакомец. – Самояна, на которой мы плывем, как и все другие, – из доставленного мною леса.
– Я могу понять твою обиду, – проговорил Пифагор. – Но с предсказанием не согласен. Откуда твоя уверенность, что мы будем воинами? Когда-то мне было предсказано, что я никогда не вступлю на землю Египта. Далее, почему ты решил, что я учу землемерному делу?
– Из твоих начертаний.
– Но ты бы мог предположить, что я хочу познакомить мальчика, допустим, с устройством знаменитых пирамид, воздвигнутых на берегу Нила в незапамятные времена.
