«Ну, Васильич, дает! – удивился белобрысый и назидательно сказал: – Так вот, запомни, лох, все должны платить. С каждой палатки – стольник. Понял?»
«За что? – заупрямился Перевалов, хотя уже и догадался, кто перед ним и с кем он имеет дело. И то, о чем раньше знал из газет или телепередач, сейчас представало перед ним в своем натуральном виде. – За аренду, за место Васильич администрации заранее, вперед, я знаю, заплатил», – попытался объяснить Николай Федорович.
«Так это не за аренду – за охрану. Ты платишь, мы тебя охраняем. Чтоб не наезжал никто», – объяснил белобрысый
«А милиция на что?» – не сдавался Перевалов.
«Да что твои менты, в натуре, могут! Они, если что, и возникать-то не станут! Короче – дело к ночи – кончай базар и гони, козел, стольник!..»
За сегодняшнее утро Перевалов еще ничего не успел продать, и стольника у него просто не было. Можно было бы, конечно, попытаться перехватить у соседей или попросить отсрочку до прихода Васильича. Но Перевалова болезненно задевал и сам факт открытого вымогательства, и та бесцеремонная наглость, с которой действовал этот, в сыновья ему годившийся, молокосос.
«Сам ты козел! – вспылил Перевалов. – Иди, давай, отсюда!»
«Что-что?» – не поверил своим ушам парнишечка.
«То самое… Проходи мимо…»
«Ладно… – недобро усмехнулся белобрысый. – За базар ответишь… – И круто развернувшись, торопливо зашагал прочь.
«Зря это вы… – осуждающе сказала женщина из палатки напротив. – Они все равно вас в покое не оставят».
«Только себе хуже сделали», – поддержала ее продавщица из палатки слева.
И очень скоро Перевалову пришлось убедиться в их правоте.
Минут через двадцать он снова увидел белобрысого вымогателя. Был он уже не один, а в сопровождении двух таких же коротко стриженных, обтянутых черной кожей и джинсой, битюгов. Масти они, правда, были иной и походили на подбирающихся к издыхающему зверю воронов. Челюсти их методично двигались, гоняя между зубов жвачку, а тупые физиономии не выражали ровным счетом ничего.
Троица остановилась у палатки Перевалова. Теперь их разделял только низенький раскладной столик, служивший прилавком, на котором были разложены образцы обуви.
«Этот?» – кивнул в сторону Николая Федоровича один из битюгов.
«Он, – подтвердил белобрысый.
«Как торговля?» – поинтересовался бесцветным хрипловатым голосом другой битюг.
«Да никак», – чувствуя предательское дрожание голоса, ответил Перевалов.
«Видишь, Белый, мужик еще бабок не надыбал, а ты его трясешь, – все тем же бесцветным голосом попенял битюг белобрысому. – Может, скидку новичку сделаем? Пусть товаром на первый раз рассчитается. Тут кросовочки для тебя, Белый, есть ништяк. А я вот ветровочку померяю…»
Битюг по-хозяйски снял со стенки палатки понравившуюся вещь, деловито расправил, ощупал ее и сказал: «А и мерить не буду. С пивом – потянет!»
Он перекинул ветровку через руку и двинулся вдоль ряда дальше. Белый, прихватив пару кроссовок, поспешил за битюгами.
«Да вы что!.. Куда?.. Верните товар!..» – рванулся за ними Перевалов.
Троица и ухом не повела.
«Стойте, сволочи!» – заорал вне себя Перевалов.
Троица тормознулась, развернулась лицом к Перевалову.
«Мне послышалось, или правда кто-то тут возгудает?» – сказал битюг с ветровкой, не меняя прежней своей интонации, и троица, будто слова его были командой, двинулась обратно.
Она надвигалась на Перевалова тяжелым, готовым раздавить, вмять в грязь асфальтовым катком, и Николай Федорович невольно попятился, продолжая бубнить деревенеющими губами: «Товар верните… Верните товар…».
