Пиньята - страница 6

Потом я проснулся и пошел на работу. На работе меня встретил начальник, и пригласил к себе в кабинет. Там он подвесил меня за ноги прямо над переговорным столом, за которым сидели все мои коллеги, и стал бить меня специальной палкой. Из меня посыпались конфеты, и жвачка из кармана тоже выпала. Женщины, конечно, обрадовались конфетам, но и жвачку кто-то тоже забрал.

После работы я пошел к родителям, потому что они устроили семейный ужин. Об ужине я был предупрежден за две недели, и еще раз – вчера, чтоб не забыл. Так вот, я прихожу, и там папа подвешивает меня за ноги прямо над обеденным столом, за которым сидят все мои родственники. Он бьет по мне специальной палкой, и из меня сыпятся конфеты. Много конфет. Все говорят, что они вкусные. И я бы не отказался от парочки, но, к сожалению, глотать, вися вниз головой, не слишком удобно.

Вечером мы встречаемся с тобой в баре. Ты красивая, очень красивая. Ты оказываешь на меня почти магнетическое воздействие.

Ты просишь бармена помочь тебе, и он подвешивает меня за ноги, прямо над барной стойкой, за которой никто не сидит.

Ты смеешься, а из меня сыпятся конфеты. Всё сыпятся и сыпятся. Много, очень много конфет. Потом я иду домой и ложусь спать.

И мне снится, что я – пиньята. Клоун бьет меня специальной палкой, а конфеты никак не появляются. Дети куксятся, и один кудрявый мальчик начинает плакать. Мне хочется помочь клоуну, и я знаю, как. Наконец я трещу по швам, и лопаюсь. Разноцветный град обрушивается на прыгающих подо мной детей. Они смеются от счастья и ловят конфеты и ртом, и ладошками. Непойманные конфеты с вкусным стуком скачут в разные стороны.

Клоун грустно смотрит на меня. Он снимает свой поролоновый нос, и я понимаю, что его собственный нос мне знаком. Пока я думаю, почему его лицо так похоже на моё, клоун говорит: «Не переживай. Я знаю, как тебя зашить. Я помогу, тебе ведь завтра на работу, да и она обещала, что вечером придет».

А я и не переживаю. Для пиньяты тут – вообще ничего особенного.

Он держит склад и продает там фрукты. Яблоки и лимоны. Груши и виноград.

Помидоры.

Рихтер сжимает пальцы сквозь пальто и ясно видит, как превращает лицо этого огородника в томатную пасту.

Он стоит в движущемся автобусе, руки в карманах. У него достаточно успешно получается удержать равновесие без помощи поручней. На повороте водитель слишком резко выворачивает руль, автобус виляет задом и какая-то женская спина наваливается на Рихтера.

Рихтер старается не морщиться, но чувство омерзения только усиливается. Он никогда не находился настолько близко рядом с незнакомыми и отвратительными на цвет и запах человеческими существами. Рихтер пытался вспомнить, когда он последний раз ездил в автобусе. И не вспомнил. Наверняка это было задолго до того как отец подарил ему свой первый гелентваген. А может, этого совсем никогда не было.

Но он все придумал, и автобус в этом деле – его идеальный помощник.

Сначала Рихтер предупредил своего заместителя, что не поедет с ним обедать, потому что ему необходимо поговорить по телефону с заболевшей мамой. Потом он сказал своей секретарше, чтобы его не беспокоили в ближайшие два часа по той же причине. Когда Рихтер говорит, чтобы его не беспокоили, дверь в кабинет он закрывает на ключ, его секретарша об этом прекрасно знает. Потом Рихтер звонит маме, та, к счастью, мало чем интересуется и просто оставляет свой телефон включенным по его просьбе. Рихтер оставляет свой работающий телефон на столе, дожидается, когда секретарша уйдет из приемной, и выходит из кабинета, закрывая за собой дверь. Камер наблюдения у него в офисе почему-то нет. Сейчас ему кажется, что их нет именно потому, что справедливость на его стороне, и от этой мысли его решительность достигает гигантских размеров. Он забегает на пожарную лестницу и, убедившись, что с торца здания действительно никого нет, спускается вниз. Его автомобиль спокойно стоит на парковке перед входом.