Недоверчивая улыбка мило скользнула по раскрывшимся губкам:
– А нам, Жека, наш Батюк на занятиях трошки не эдак вещает.
– Ну, каждый понимает историю на свой лад, так, как ему удобно и выгодно. По большому счету, Украина самостоятельной-то никогда не была. А эта идея сидела в головах националистов, занесенная сюда с Польши, которая всегда хотела видеть Украину своей частью или, на худой конец, зависимой колонией. Дай полякам власть, они мигом скрутили бы хохлов в бараний рог, что уже случалось и не один раз…
– Ты эдак мнишь?
– Да, я так думаю. И это, конечно же, мое личное, может быть, отличное от других мнение по этому вопросу. Большевики заложили бомбу своей национальной политикой. Она и рванула…
Минутку Катя помолчала, потом задвигалась, скользнула по его телу и устроилась сверху. Постепенно Малахов почувствовал на себе нарастающее колебательное движение ее крепких бедер.
– Девочка, ты чего тут творишь? – он поймал ее руки, и их пальцы скрестились в замок.
– Жека, я хочу еще, – горячо и призывно выдохнула она.
– М-м-м? – в уголках его губ появилась ироничная улыбка.
– Мне… мне не хватило.
– Эка, какие же мы ненасытные, – он, поддразнивая ее, покачал головой. – Я те уже не мальчик и на такие подвиги не способен.
– Тихо, Жека, ты… не отвлекайся. Ой, Жека! Ой, о-о-о… а-а-а…
Крупные капли пота обильно текли по ее лицу, подбородку, шее. Они собирались в узкий ручеек и скатывались промеж двух бурно вздымающихся холмиков.
– Я утекла до раю, не шукайте мене…
Приподняв женский подбородок, мужчина заглянул в ее глаза:
– Ты же хотела сбегать, покормить сына…
Иронически кривя губы, Малахов смотрел на женщину в упор.
– Ой, и воистину! – Катя взмахнула руками и вскочила. – Мать именуется. Вовсе тут с тобой про дитя…
Вскочив, она суматошно принялась за поиски деталей скромного туалета, бесстыдно сверкая наготой перед мужскими глазами.
– Эх ты, мамаша, – он укоризненно покачал головой. – Катя, а отец сам своего сына покормить уже не в состоянии? Насколько я понял, вы, хоть с ним и развелись, живете вместе в одной квартире?
Натягивая на себя простенькие трусики, женщина неопределенно и даже больше смущенно пожала плечами:
– Вместе. Но он зараз, небось, вдрызг пьяный валяется.
– Так он же у тебя не работает. Откуда у него деньги на выпивку? – удивленно потянулся глазами Малахов.
Застегивая ремень на камуфляжных брюках, Катя фыркнула:
– Он пенсию мает.
– Пенсию? С какого еще такого боку-припеку?
Уловив в его словах иронию, женщина невольно встала на защиту своего бывшего мужа:
– А почто ты дивишься? Он служил в Афгане. Там год шел за три. Прыгал. И тут ему год за полтора капал. Вот он и понабирал к своим тридцати годам двадцать лет выслуги. И дня лишнего после служить не стал. В тот же день настрочил рапорт.
Поправив на себе портупею, мужчина кинул на застегивающую на себе тугой лифчик женщину снисходительный взгляд:
– Катюша, если не секрет, кто из вас и кого бросил?
– Он меня кинул, а я его вытурила.
– Это как? – Жека озадаченно хмыкнул.
Справившись с непокорной вещицей, Катя облегченно выдохнула:
– В 92-ом году многие офицеры укатили в Россию, а их жены, их боевые подруги, остались. Те, что поспели развестись. Бабы, что родом с этих мест. По-разному укладывалось. И баб в городке встало раза в три больше, чем мужиков. И до того нравы были не дюже строгие. И погуливали наши мужья. А тут раздолье встало. Вот мой тут и ударился во все тяжкие. У нас много квартир пустых стояло. Выбирай любую и живи. Мой сошелся с одной разведенкой и водился с ней.
