– Ну что ж, приступим, работай, – сказал он. – Подрезай у самых ветвей и дальше по кругу паутины, а я стану резать в противоположном направлении – пока не сойдемся. Смотри, не запутайся в ней, он может вернуться.
– Кто?
– Хозяин!
– Может, ее просто обойти? – спросил я. Не такая уж и великая преграда был этот комок! Просто мания у всех островитян: все стричь с корня, все убирать с пути, что под ногою мешается. Тем более если у него, спутанного клубка из придаточных корней, где-то имелся хозяин! Господи, да там, где в окружности тысяча градусов, там, может, и укроп рос именной, все могло быть. – Давай обойдем… паутину-то.
Камлот удивленно вскинул брови.
– Зачем же ее обходить? – спросил он меня недоуменно.
– Чтобы тарэль собирать, – ответил я. – Мы же собрались тарэль собирать. Идем на плантацию… Нет?
– А это что такое, по-твоему? – спросил он.
– По-моему, паутина.
– По-твоему, «паутина», по-нашему – «тарэль». Это и есть тарэль! Ложка этого дерьма способна…
– Не утомляйся, – попросил я Камлота сбавить жар. Тэк-с, ну, ошибся Карсон Нейпир, бывает. Он-то решил, будто растет этот диковинный тарэль где-то за паутиной, вроде тутовника.
Прошло уже минут десять, как мы начали резать паутину, и вдруг я заслышал шорох на соседнем дереве. Камлот его тоже услышал. Ухо поднял. Замер. Взгляд у него стал такой… как у профессора токсикологии, укушенного тарантулом.
– Он идет, будь начеку! – сказал он, спрятал кинжал в ножны и перехватил копье. Я последовал его примеру.
Мне ничего не было видно в листве. Но вот послышался шелест, и ярдах в пятнадцати от нас высунулась чья-то… не знаю, как назвать. Ну скорее всего морда. Только со страшного перепоя такая могла привидеться! Цвета гнилого супешника из свеклы, в который добавили кофе. И в консистенции варева. Была совершенно ужасна и похожа на паучью, только во много раз больше. Эта тварь поняла, что мы у нее в гостях и без предварительной договоренности. Она испустила жутчайший вопль. Где-то так высоко, в том регистре, который через пару секунд человеческим ухом уже не просматривается. Ухом – да. Но глазу, наблюдающему за потугами и разверзшейся глоткой, становится больно, глаз обрастает слезой.
И тут я вспомнил, что уже слышал его однажды, этот истошный короткий звук, бьющий в голову, после которого кровь идет через уши. А затем узнал и физию. Это было то самое существо, что охотилось на моего преследователя-гастронома в мою первую венерианскую ночь.
– Будь осторожен, – предостерег Камлот. – Он сейчас нападет.
Как только мой спутник произнес эти слова, чудовище набросилось на нас. Его тело покрывала длинная щетина, а над глазами были желтые пятна величиной с блюдце. Оно дико завопило уже регистром пониже, пытаясь нас запугать.
Камлот взмахнул тяжелым дротиком, и тот глубоко вонзился в мерзкое тело разъяренного чудовища. Но это зверя не остановило. Тварь рванулась к Камлоту. Брошенное мною копье попало ему в бок, но чудовище продолжало нападение. Я с ужасом видел, как оно повалило Камлота на ветвь.
И Камлот, и паук привыкли к жизни на деревьях, но мне нигде не хватало надежной опоры – за что ни хватался, все лопалось. Конечно, ветви были очень толстые да еще и переплетались между собой, но я не чувствовал себя так, как на твердой земле. Но об этом думать было уже некогда. Над Камлотом нависла смертельная опасность. Я подбежал к чудовищу и изо всех сил шарахнул его по голове. Оно тут же оставило Камлота и повернулось ко мне. Из-за глубоких ран его движения были уже гораздо медленнее.
