Кофейный сервиз из тончайшего фарфора уцелел только чудом. Я вскочил, едва не опрокинув столик со всем, что на нем стояло, и через мгновение был уже на лестничной клетке. Там я увидел громилу, который притиснул к стене Настю, одной рукой зажимая ей рот, а другой держа возле ее горла нож.
Услышав звук открываемой двери, он хотел было обернуться, но – не успел. Я схватил его за руку, в которой была финка, сжал посильнее, так, чтобы он даже не дёрнулся, и вывернул за спину, заставив нападавшего опуститься на колени.
Нож выпал из разжавшихся пальцев и забрякал по ступеням. Трегубова, прижимаясь спиной к стене, инстинктивно отползла к выскочившему вслед за мною режиссеру. Мякин заслонил ее своей широкой спиной, хотя дело было уже сделано. Нападавший пытался вырваться из моих тисков, но где ему было справиться с литейщиком! И он только изрыгал черную ругань, когда после каждой попытки ему становилось лишь больнее. Я узнал эту харю – это был хулиган, удравший от милиции во время нашей первой с ним встречи. Один из подосланной троицы.
– Чего вы стоите? – пробурчал я, обращаясь к актрисе и режиссеру, которые, остолбенев, наблюдали за моей возней. – Звоните ноль два!
– Я уже позвонил, – ответил Григорий Фомич.
И, будто в подтверждение его слов, через десяток-другой секунд на лестничной клетке послышался топот сапог. На площадке появились два парня в серых шинелях и фуражках с золотистыми кокардами. Нависли надо мною.
– Что здесь происходит? – спросил один из них.
– На меня напал бандит с ножом, – только чуть дрогнувшим голосом произнесла Анастасия.
– Нож где-то там, на ступеньках валяется, – буркнул я.
– Сидоренко, глянь-ка! – скомандовал один из патрульных.
– Есть – финарь, товарищ сержант! – откликнулся Сидоренко через пару мгновений.
– Отлично, – пробурчал тот, доставая наручники. – Ты поаккуратнее… Пальчики не сотри.
Я выпрямился, одновременно приподнимая и бандюгана. Сержант завернул ему за спину вторую руку и сковал запястья. Передал задержанного напарнику.
– Ты глянь, Минаев! – воскликнул второй милиционер, развернув задержанного к сержанту лицом. – Это же Босой!.. Вот так улов!
Сержант мельком взглянул на бандита, кивнул и попросил мои документы. Открыл мой паспорт, несколько мгновений сличал фотку в нем с моей физиономией, потом изучил редакционное удостоверение. Вернув мне документы, он сказал напарнику:
– Веди задержанного в машину и свяжись с дежурным и доложи обстановку… Я опрошу граждан и спущусь… Будьте добры и вы, граждане, предъявить документы…
Трегубова вытащила из сумочки паспорт, а Мякин за своим вернулся в квартиру.
– Так что произошло, гражданка Трегубова? – спросил Минаев, открыв ее документ.
– Ничего особенного, – пробурчала Настя. – Я вышла из лифта, а тот урод на меня накинулся… Не знаю, откуда он взялся. Я позвала на помощь. Из сто восемьдесят девятой квартиры выскочил этот молодой человек и обезвредил бандита… А Григорий Фомич, сосед мой, вызвал милицию, то есть, вас. Вот и всё, спасибо им.
Я удивился, что она назвала меня «этим молодым человеком», но промолчал. Из своей квартиры к этому моменту уже вышел режиссер с паспортом в вытянутой руке. Сержант изучил и его документ. И опросил, записав коротенько наши показания. Потом откозырял и нажал кнопку вызова лифта. Я подошел к нему и сказал вполголоса:
– Товарищ сержант, передайте, пожалуйста, инспектору уголовного розыска, старшему лейтенанту Литвинову Олегу… м-м… Отчества не помню. Короче, передайте, что Босой – один из трех хулиганов, что нападали на меня, Краснова Артемия Трифоновича.
