Келина снова бросила полный ненависти взгляд в сторону сожжённой деревни. Головорезы Чарлея Честного потрудились на славу: в живых не осталось никого. Что раскололо сердце девушки сильнее: кострище на месте дома старой матушки Кадаты, или же обезглавленный Кибо, унёсший с собой в могилу шестерых пиратов прежде, чем встретил свой конец? Злые слёзы капали из глаз девушки прямо на бурый от крови и пепла песок.
– Что ты будешь делать теперь, Кела? – спросил её Унахи.
– Деревня сожжена дотла, не пощадили даже детей. Мне больше нет причин искать мира с сухопутами, Унахи. – почти прошептала Келина. – Они заплатят за это своими жизнями. Все, до последнего.
– У Бражника слишком много людей, что ты хочешь сделать? Они осквернили наши тотемы, Океан не ответит на наш зов.
Русалка посмотрела на одноногого рыбака, вылечившего её раны после плена у головорезов Честного. Того самого Чарлея Честного, что обещал беднягам мир, а потом предал, как только они сложили оружие! Устроившими вертеп из священных пещер, и теперь стремительно вырубающими всю южную часть острова, чтобы поставить там свою базу!
– Когда-то, на утренней звезде, у Нани родилась девочка, что пела песни Океану. Повзрослев, эта девочка узнала, что безымянный рыбак, проходивший мимо дома Нани, был не простым рыбаком. Океан больше не отзовётся на наши молитвы, но смыть прах пиратских пожаров можно только прахом пиратских тел.
Унахи бледнел, наблюдая, как золотистые волосы Келины Ма’напи, дочери Нани, становятся алыми, словно языки пламени. Девушка повернулась к рыбаку: её глаза тоже пылали огнём.
– Клянусь своей кровью, и кровью своих предков, я не успокоюсь, пока не увижу смерть Чарлея Честного, предателя доверившихся.
Келина подбежала к обрыву, и над островом раздался крик, в который девушка вложила всю свою душу:
– Отец, взываю к твоей ярости!
Раскатистый грохот потряс остров, и Спящий Старик наконец-то проснулся. Случилось то, чего боялись шаманы: остров будет сожжён, но таопи были мертвы, и не видели, как огненный язык лавы слизывает паникующих пиратов…
– Выдержка из повести «Дочь Вулкана»
История русалки Келины настолько поглотила меня, что я до сих пор переживал события, своей истории. Я утратил чувство реальности, совсем как Мудрецы, что отрешались от всего земного, пребывая в вечном разговоре с Небом.
Вместе с наивной Келиной, я радовался бородатым пиратам, что привезли детишкам стеклянные бусы, ведь пока не подозревал об истинной причине этой щедрости. Ужасался машинам, превращающим воду в «дурманный яд», за который пираты прославляли своего вождя Бражника. Пока Кибо признавался русалке в любви, я деликатно отходил в сторону, чтобы дать соединённым Океаном побыть наедине. Плакал вместе с Келиной над могилой возлюбленного, убитого злодеями. Чувство праведной мести переполняло меня, когда подводные вулканы просыпались прямо под Паровой Машиной – плавучей цитаделью Бражника! И злился, что дьявольский гений пиратского барона сделал свою посудину такой непотопляемой! Наконец, я пребывал в бесконечном напряжении, когда Келина, превозмогая боль от кортика юнги, пыталась нанести Чарлею Честному смертельный удар, и… всё же нанесла. Самый коварный и бессердечный полководец Бражника был убит отважной воительницей, и только тогда её душа смогла покинуть измождённое тело. Келина умерла, как героиня, отомстив за всех таопи!
