* * *
Единорог, по-моему, я тебе говорила, что у меня только одна подруга. Ее зовут Янора. На переменах мы обычно читаем или общаемся. Обсуждаем, что прочитали. На уроках я по привычке рисую или сочиняю стихи. Если меня о чем-то спрашивают, я не могу вспомнить, о чем сейчас говорили. Это все потому, что нам рассказывают скучные вещи, которые мне не пригодятся.
Сегодня на перемене мы с Янорой опять читали. Я принесла ей «451° по Фаренгейту», а она мне «Книжного вора». Мы так увлеклись, что не слышали, как подкрались одноклассники. Они что-то бурчали. Казалось, что к нам подбираются зомби. Я оторвалась от монолога Смерти и попыталась понять, о чем мне говорят. Вдруг что-то важное?
– И чё, хотите казаться лучше других? – спросил один.
– А?
– Хотите быть лучше, чем другие? Выделяетесь? – повторил второй и сплюнул жвачку на пол.
Я усмехнулась и промолчала. Они отошли. Они нас никогда не трогали, просто шептались за нашими спинами. Янора даже головы не подняла, она сейчас обитала возле костра и переживала за идеалы Гая Монтэга.
Что я могу ответить?
Варианты: «Нет, я просто не хочу быть хуже», «Да, я хочу стать лучше», «Я надеюсь, что я уже лучше остальных».
Разве это плохо, когда человек стремится стать лучше?
Я вернулась в ужасную нацистскую Германию, к Лизель Мемингер, чтобы писать красной краской на стене подвала и воровать вместе с ней книжки.
Ну да, мы с Янорой ведем себя ненормально, по меркам одноклассников. Все нормальные люди бегают на переменах и кричат слово «жопа», а те, у кого есть вейп, «парят».
Мы даже на уроках не отвечаем. По теме – неинтересно, а если что-то научно обоснованное скажешь, тут же шепот: «Выпендривается».
У меня дома много книг. Это счастье. У Лизель не было книг. Первая книга, которую она подобрала на пепелище, называлась «Наставления могильщикам».
* * *
Дорогой Единорог, у меня никогда не будет мужа. По-моему, это ужасно, когда два совершенно разных человека вынуждены жить вместе. В основном это происходит из-за ребенка. Но у меня же не будет детей, так зачем мне муж?
Мы с Янорой придумали мне мужа. Его будут звать Зизя Лихтенштейн, он будет ужасно дряхлым, лет под 90, и вскоре после свадьбы умрет.
– А вдруг он не скоро умрет? – засмеялась мама. – Хотя да, ты его быстро доконаешь.
У мамы нет мужа. Я надеюсь, что его и не будет. Ведь тогда я не смогу ходить по дому в чем хочу, есть в кровати и разбрасывать вещи.
Мама наряжается. Куда? Мне неинтересно. Мама спрашивает, идут ли ей эти серьги.
Ответ: нет.
Идет ли ей эта блузка?
Ответ: нет.
Мама собирается на свидание. Типа на деловую встречу. Один раз уже сходила, пришла с цветами.
– Без цветов ни на какие деловые переговоры не соглашайся, – советую я.
Мама красится. Уже надела туфли.
Самое время попросить ее сходить за мороженым.
– Мам, я хочу мороженого. Сходи в магазин.
– Я куплю на обратном пути.
– Нет, я хочу сейчас.
– Сейчас ты сытая, я же тебя покормила. И предупредила, что мне нужно уйти.
Я выхожу из себя:
– Купи сейчас мороженого! Мне прямо сейчас нужно!
– Возьми деньги и сходи сама.
– Я не одета и не накрашена, ты сходи.
– Нет.
Ничего не понимаю. По законам психологии она не может отказать мне во второй раз. Ведь вчера она уже отказала, когда я просила ее в двенадцать ночи сходить за лапшой «Доширак». Во второй раз у человека должно сработать чувство вины и он должен все сделать. Я сообщила ей об этом.
