Письма к подруге - страница 3

обозвал «лахудрой». В шутку, не желая обидеть, но я все равно обиделась. В театр бегу каждое утро, как сумасшедшая, как нищий на ярмарку. Тороплю Павлу Леонтьевну, не даю ей спокойно выпить чаю. От спешки иной раз забываю причесаться. Написала «как нищий», а ведь я и есть нищая, потому что сижу без ролей. В театр прихожу первой и ухожу последней – вдруг Таирову срочно понадобится актриса на замену, а я тут как тут. Сижу на репетициях (сейчас репетируют мало, только если Таиров что-то меняет в спектаклях из репертуара), часто бываю на уроках Павлы Леонтьевны. Восхищаюсь ее терпением. Она будет сто раз объяснять и показывать одно и то же, пока не убедится, что ученики все поняли. Причем все эти разы будет доброжелательной. У меня бы не хватило терпения.

В театре с недавних пор идет спектакль «Линия огня». Стройка, сознательные и несознательные рабочие, борьба за выполнение производственного плана и т. п. Очень похоже на «Цемент»[21]. Я придумала для себя роль в этой пьесе – неграмотную суеверную бабу, которая говорит несколько смешных реплик. Вспомни портниху Дарью Осиповну, образ я срисовала с нее и назвала ее же именем. Павла Леонтьевна одобрила мою задумку, сказала, что получилось смешно. Теперь ломаю голову над тем, как показать мою Дарью Осиповну Таирову. Нужен удобный момент. Не могу же я заявиться к нему и сказать: «Я тут роль себе придумала, назначьте репетицию». Он крайне щепетилен во всем, что касается сцены, и вдруг я, которая без году неделю провела в труппе, сунусь к нему с таким предложением. Вот если бы зашло обсуждение спектакля, то можно было бы высказать свое мнение, с оговорками высказать, деликатно. «Мне кажется, что в этой сцене…» И будто бы сымпровизировать. Таиров высоко ценит импровизаторские способности, и у него на каждом шагу импровизируют. Дома отрепетируют, а потом выдают за импровизацию. Я попросила Ниночку завести при Таирове разговор про «Линию огня». Ей, как племяннице Алисы Георгиевны, то есть – родственнице, дозволяется высказывать то, что не позволено другим. А если не выйдет, то я приду к Таирову, но разговор начну не с моей Д.О., а с того, что мне неловко есть хлеб даром. Зарплату же мне платят, правда только голую ставку (это немного). А раз платят, так я же должна ее отрабатывать.

Меня, Фирочка, избаловала моя жизнь. У меня всегда были роли, я играла часто, много. С тех пор, как я поступила на сцену, у меня не было такого вот простаивания без ролей. Чувствую себя как пьяница, которому не дают водки. Думаю только о сцене, ни о чем больше не могу думать. По ночам мне снится Зинка. Как будто я сижу в зале и смотрю на сцену, где сама же и играю. Сама себе аплодирую. Где же еще сама могу себе поаплодировать? Утром просыпаюсь и плачу. Самое обидное заключается в том, что все произошло без серьезной причины. Но вышло так, как вышло. Как гром среди ясного неба. Когда сразу начинают ругать, это еще полбеды. Но когда вначале хвалят, а потом вдруг убивают наповал, то это в сто раз больнее. Я уже воспарила ввысь на крыльях моей недолгой славы, потому что несколько раз встретила свое имя в газетах. Я мечтала, я надеялась, я была сама не своя от счастья… И вдруг меня облили из ведра холодной водой, чтобы я протрезвела и вернулась с небес на грешную землю. Теперь живу и думаю о том, что мне далеко не семнадцать, а я все еще никто. Я ничего толком не сделала, а ведь столько лет топчусь на сцене! Чувствую, что не имею права на то, чтобы называть себя «актрисой». Актриса без ролей! Анекдот! Вот Павла Леонтьевна или Алиса Георгиевна – актрисы. Скажу тебе честно, Фирочка, я очень боюсь, что Таиров недоволен тем, как я играю. Иначе бы он дал бы мне роли в тех спектаклях, которые сейчас идут. Это обычное дело, когда две актрисы играют по очереди одну и ту же роль. Но я пока ничего не получила. Душа болит, если бы ты знала, милая моя Фирочка, как болит душа.