– Верно, – согласился Андрей. – Интересно, сколько же им лет?
Поколебавшись, он взял один из листков. И принялся читать вслух:
«Здравствуй Ксана! Мой боевой привет тебе с третьего украинского фронта! Почему давно не пишешь или случилось чегото и ты про меня забыла? Или почта отстаёт от нашего победоносного движения тогда понятно это часто бывает дело житейское и я на тебя не в обиде. Но всётаки пиши по возможности чаще. Это ведь помогает мне не грустить и переносить разное здесь среди боевой обстановки и катавасии…»
– А-а-а, это, наверное, от её первого мужа, – Ксана, оторвавшись от сундука, распрямилась и подошла к Андрею. Глянула через его плечо и повторила:
– Да, конечно, от первого мужа. Ты смотри, никогда бы не подумала, ведь столько времени прошло. Надо же!
– Ты что, об этих письмах не знала раньше?
– Не-а. Даже сейчас, когда вынимала папку из шмоток, не стала смотреть, что там в ней находится. Думала: может, документы ненужные или ещё какая-нибудь хрень типа старых рецептов… Да всё что угодно, она ведь с придурью была, баба Ксана моя. Хотя и папахен с мамахеном недалеко от неё ушли, тоже плюшкины порядочные. Собирают разный хлам, все шкафы им забиты и антресоли, и кладовка, а на балконе – прямо барахолка, ты видел?
– Нет.
– Немного потерял. Ничего, ещё увидишь. Я же говорю, всё семейство у меня с прибабахом.
– Ну, если всё семейство с прибабахом, то не забудь и себя включить в этот список.
– Так я не отрицаю, у меня в голове тоже хватает тараканов. Только это совсем другое.
– Ага, другие тараканы, постельные, – съязвил Андрей. – Проявляют себя исключительно в темноте, под одеялом, хитрые насекомые.
– А ты разве имеешь что-нибудь против них? – игриво склонила голову Ксана.
– Да как сказать… Пока твои тараканы смотрят в мою сторону, они меня вполне устраивают. Готов регулярно подкармливать их своей плотью. В пределах разумного, само собой.
– Ишь ты, какой скопидом: в преде-е-елах разу-у-умного, – передразнила она. После чего перевела взгляд с лица Андрея на раскрытую папку, и её мысль вернулась к первоначальному предмету разговора:
– Нет, если честно, удивляюсь бабе Ксане. Ведь не в её характере такое – хранить письма… Между прочим, она о своём первом супружнике и не рассказывала никогда толком. Просто мы знали, что он был, вот и всё. Об остальном она молчала как партизан, не выдавала подробностей. Ни мне, ни мамахену – ни гу-гу.
– А мать твоя – от второго мужа?
– Да, от второго, – она шагнула к бабкиной кровати и уселась напротив Андрея, заскрипев пружинами. – Но дедушка тоже давно умер. Я его и не помню почти: так, смутные детские обрывки.
– А что сталось с тем, первым? Она с ним развелась?
– Нет, не развелась: просто он с войны так и не вернулся. Кажется, пропал без вести. Баба Ксана из-за этого долго не выходила замуж второй раз.
– Ждала?
– Может, ждала, а может, в те годы бумаги оформить было трудно – на то, что муж пропал на войне.
– А при чём тут бумаги?
– Вот ты даёшь! Наверняка должны были оформляться какие-то документы, чтобы женщина могла снова считаться незамужней. А если в паспорте стоит штамп о замужестве – кто тебя в ЗАГСе распишет с новым мужчиной?
– Ага, понятно.
– Нет, ну это я только предполагаю – насчёт паспорта, ЗАГСа и всего такого. Но то, что баба Ксана долго не выходила замуж – факт. Я это хорошо знаю, потому что она мою маму очень поздно родила – когда уже и не думала, что сможет ребёнка иметь. Вот жизнь была – ужас, да? Хорошо, что мы живём в другое время.
