Письма Никодима - страница 20

Я заканчиваю это письмо, глядя на ее ужасающе бледное лицо. О, Юстус! Отчего все так? Ведь я человек, способный превзойти многих в вознесении хвалы Предвечному. Иные не хотят Ему служить, а я неустанно служу всей своей жизнью, в которой нет ничего, что не имело бы отношения к этому служению. А вместо поощрения Он наслал на меня эту болезнь, которая медленно, день за днем раздавливает меня. Вместо врагов Он поражает самых ревностных Своих служителей. Чудо милосердия, о котором говорил Галилеянин… разве это не ужасающая издевка? Так что, Юстус, совсем не помог мне этот разговор. Сдается мне даже, что после него мое отчаяние возросло еще больше, особенно после всего того, что Он сказал. До этого еще можно было как-то примириться с миром, а теперь – нет! Нет!

Дорогой Юстус!

У меня все по-прежнему. Пророк вернулся в Свою Галилею. Я больше ни разу не виделся с Ним после того разговора в Офеле. Я знаю, что потом какое-то время Он находился в Иудее, до тех самых пор, пока не разнеслась весть о заточении Иоанна. Антипа, подстрекаемый Иродиадой, дождался момента, когда пророк ушел из Тивериады, и послал вдогонку солдат, чтобы схватить его. Теперь Иоанн заточен в Махероне, в той старой крепости в Моавитских горах, в которой некогда Аристовул оборонялся от римлян. На месте разрушенного ими замка Ирод построил новый, по своему обыкновению – громадный и нелепый. Над его стенами нависает тень горы Нево. Я был там однажды. Этой крепости не взять без подкупа и предательства. Она стоит на скале, и одна ее стена круто обрывается прямо в море. Когда смотришь со стен, голова кружится еще больше, чем на краю притвора Соломона. С других сторон замок окружен глубокими ущельями, заросшими буйной непролазной зеленью, с обилием странных горячих источников, источающих затхлую вонь. От этого места веет опасностью. Эти скалы, несомненно, хранят следы дьявольских когтей. Я воображаю, как целые сонмища нечистых духов кружат сейчас над брошенным в подземелье пророком. Они особенно любят таких, как он, певцов и мечтателей; мечты открывают им самый легкий доступ к человеческому сердцу, а стоит им хотя бы раз туда проникнуть – больше на них нет управы. Не поможет ни «соломонов корень», ни самые сильные заклятья.

Как только разнеслась весть о том, что Иоанн заточен в Махероне, Иисус исчез из Иудеи. И Он прав: когда пророки гибнут, то один за другим. Пример заразителен: как только Иоанн оказался в тюрьме, среди саддукеев стали поговаривать о том, что следовало бы туда же упрятать и Пророка из Назарета. Правда, мы в Великом Совете смотрим на Него снисходительно. До сих пор Он никак особенно не досаждал нам, и не исключено, что Он нам еще пригодится. К тому же нам нет нужды жаловаться на то, что Он нападает на саддукеев.

Пророк вернулся в Свою Галилею и продолжает творить там чудеса. Я неотступно об этом думаю и впитываю каждую весточку, которую оттуда приносят. В здоровье Руфи нет никакого улучшения. Повозка катится дальше. Я не могу об этом думать, не могу на это смотреть, не могу об этом писать и в то же время не могу ни на секунду от этого отвлечься. Все остальные дела, к которым я обращаюсь, выглядят для меня как игра теней: они лишь кажутся серьезными и значимыми, а по сути пусты и бессмысленны. Одна только болезнь по-настоящему важна, она исподволь присутствует во всем, за что бы я ни взялся, как накипь на дне любого горшка. Я живу, ем, пью, сплю, разговариваю с людьми, улыбаюсь, погружаюсь в раздумья – но все это так же призрачно, как сон. Все сон, кроме болезни. Впрочем, и это не так, потому что, когда я сплю, я тоже от нее не свободен. Мне даже трудно сказать, когда я чувствую себя перед ней более беспомощным: когда она преследует меня, одурманенного сном, или когда она является при свете дня, неумолимая, как меч, занесенный над головой. Болезнь проникает глубоко, в самую душу человека. Врачи пытаются ее оттуда выманить, расставляют на нее силки, но она не дает себя обмануть. Она редко пожирает слабые и чахлые тела. Такие она уничтожает походя, с них обычно довольно одного лишь яда ее презрения; но цветущее, прекрасное, молодое тело – вот ее истинная добыча! Превратить свежие ручки ребенка в обтянутые шелушащейся кожей кости с гноящимися ранами – вот ее величайший триумф!