Письма стареющего селадона - страница 15

Мы 15 лет ежедневно предавались любви в той или иной форме. За год могло набраться три-четыре дня пропуска, но были и дни «двух палок». Потом, когда пошли болезни, операции, соития наши стали реже, у меня со временем поостыла прыть, я стал давать предпочтение мастурбации, внебрачным связям. И вот, как результат, уже больше пяти лет, между нами, ничего нет. Это могло бы быть, если бы жена меня постоянно поддерживала, то оральными ласками, то руками, но она хочет видеть того злоебучего молодого самца, у которого всегда на неё стоял член.

 Но того меня больше нет. Тот поезд уже уехал.

Любезная моя пани Донара, kezét csókolom!

Сейчас я вступаю на зыбкую почву, где в жизни взрослого человека всегда присутствует тайна, интрига, сокрытие, двуличие, обман, одним словом, адюльтер. Я сознательно избегаю слова измена. Её значение расплывчато, имеет много оттенков, оно привнесено в социальную жизнь общества с религиозной и юридической целью. В первом случае ей отводится роль греха, во втором – провинности. И там, и там неизбежно наказание. Сама понимаешь, как обширна эта тема, которая перетирается столетиями в пересудах людей, в литературе, кино, на бесконечных телешоу.

Мы с тобой отойдём от порочной практики судить чужой поступок, мы не будем давать событиям оценки, мы будем их вспоминать друг для друга, понимая, что это часть большой жизни, в которой может быть всё. Я расскажу, как я запомнил то, что было в моей жизни, а ты прочтёшь и скажешь себе: «Надо же, ведь как бывает!» И сама расскажешь что-то своё.

Её полное имя Тамара. Но в школе для удобства мы её звали Марой. Она училась в параллельном классе, а в девятом после перетасовки мы оказались в одном 9 «В». Мара была неплохо сложена, чуть широка в талии, плотненькая, с ровными ножками и развитыми икрами, что редко для армянки. Смуглая, черноволосая, её отличали черные усики. В то время депиляция или обесцвечивание были редкостью, а в школьном возрасте этого делать было никак нельзя. В общем, девушка как девушка, у меня были другие объекты обожания. Но среди парней нет-нет, да вылетит тайная информация. Кто-то сказал после школьной вечеринки: «Андрей в углу Мару зажимал». Ага, значит можно!

Как-то уже в 10-ом классе мы собрались не в школе, а у одного из ребят дома, а дома вольготнее. Придумали такую фишку, что во время танцев вдруг на минутку неожиданно выключается свет. Вольница целую минуту! А я как раз с ней топтался в медленном танце, немного касался грудью её груди, животом живота, разбухшим гульфиком невзначай касался бёдер. Свет выключили, темень, я впился губами в её губы и сильно прижал к себе, чуть не задушил. Свет включили, мы как ни в чём не бывало топчемся в такт, боясь посмотреть друг другу в глаза…

Это был первый эпизод, связанный с Марой. И это было в первый раз, когда я целовал в губы. Просто прижимался губами. Вся Камасутра поджидала меня в третьем десятилетии жизни.

Второй эпизод случился после окончания института, когда я врачом-рентгенологом вернулся в родной город и приступил к врачебной практике. Не помню, зачем она пришла ко мне на работу, но я завел её в кабинет, в пультовόй была кушетка, а время нерабочее, можно было запереться. Я был уже опытным ловеласом, сразу впился ей в губы и стал раздевать, она сопротивлялась, ускользала от поцелуев, вырывалась, но я раздел её до пояса, целовал груди, гладил тело и норовил опустить ей юбку. Тут она была неодолима и стояла насмерть. Тогда она ещё не была замужем, может, хранила девственность. Но и я не был очень настойчив, больше игрив, чем возбуждён, окажись она невинной, я ни за что бы не осмелился на дефлорацию, просто из уважения к её будущей жизни. Мне кажется, она была еще со школы влюблена в меня, по крайней мере, симпатизировала.