Немного суеты – и Лена расположилась в уютной, но тёмной гостиной Алексеева, а за ширмой был хозяин особняка, влиятельный, одинокий и древний, как египетские пирамиды, старик.
– Давайте начнём, Арсений Викторович? – предложила журналистка.
– Давайте, – отозвался скрипучий голос. – Мои верные роботы забрали у вас всю аппаратуру?
– Это так. Непривычно будет записывать интервью в блокнот. Сто лет ничего не писала от руки.
Старик усмехнулся.
– Как вы думаете, почему у вас отняли смартфон?
– Наверное, потому, что вы консервативны, – выпалила первое, что пришло ей в голову, Лена.
Она не привыкла, когда на интервью расспрашивают её.
– Это так. Я человек старой закалки и очень старый человек в принципе. Вот такой вот каламбур. – Голос Алексеева был довольным.
Он сделал паузу, и корреспондентка воспользовалась ею, чтобы задать первый вопрос. Она его не готовила заранее и даже не была уверена, что он приличный. Но что-то заставляло её действовать по наитию.
– Я, наверное, не буду оригинальной и поинтересуюсь, почему нас с вами разделяет сейчас ширма? – выпалила Лена.
– Девочка моя, я слишком безобразен, чтобы показаться перед таким прекрасным созданием, как вы, – заявил Алексеев.
В его голосе звучали лукавые нотки, которые он с лёгкостью замаскировал под безобидную лесть.
– По этой же причине все окна в доме занавешены? – продолжила девушка.
– О, я не люблю этот свет ложного солнца. Все, у кого есть власть, делятся на два типа: тех, кто мечтает жить в куполе, и тех, кто терпеть этого не может. И, похоже, я из вторых. А вы?
– Я, пожалуй, тоже. Тут всё такое стерильное и чистое. Хочу видеть настоящий мир во всех его красках, – честно ответила Лена, но одумалась и добавила: – Я не хотела сказать, что тут плохо. У вас просто потрясающий дом, чего только стоит площадка для гольфа.
В воздухе повисла неловкая тишина. Лена, заполняя паузу, всматривалась в ширму, расписанную на японский манер.
– Мне нравится, что вы говорите правду, – подал наконец голос Алексеев. – И что же вы хотели бы делать в этом настоящем красочном мире?
Девушка подняла брови от удивления.
– Я бы хотела с жадностью поглощать всё, что он может мне дать. Жить полной жизнью, путешествовать. Очень хочу побывать в Америке и Мексике. Меня угнетает, что въезд туда ограничили ещё до моего рождения.
– Знаете, вы мне симпатичны. Я выбрал вас не просто так из сотен других журналистов. Мне понравилась ваша статья про опасность флеш-носителей.
Лицо Лены стало цвета спелого томата. Та статья, о которой говорил Арсений Викторович, была одной из первых её работ. В ней юная максималистка смело заявляла, что флешки в шеях семидесяти процентов людей на планете – это огромная власть «Флеш Индастри» и огромный риск: кто знает, какие скрытые программы мегакорпорация записывает перед вживлением.
– Вы правда считаете, что статья хорошая? – выдавила смущённо журналистка.
– Считаю. И скажу даже больше: я согласен с каждым вашим словом. Именно поэтому вы здесь. Если бы статья была напечатана в известном издании, а не в захудалой газетёнке, «Флеш» бы вас уничтожила. Вы никогда об этом не думали?
Она молчала, поэтому Алексеев продолжил:
– Ещё сегодня утром у меня был чёткий план: признаться, как я раздавлен поглощением моего единственного «ребёнка» бездушной машиной. Но… к чёрту планы, тайны и ширмы. Я расскажу всю правду. И если вы используете её против меня, значит, вы просто-напросто настоящая дура.
