Плачь, Алиса - страница 3

«Бездельник и дилетант! Я свои простенькие книги до дыр зачитываю, а у него пылится такой материал!»

Доктор Шортнер был долговязым, худощавым мужчиной среднего возраста. У него были длинные пальцы, вытянутое, худое (но не голодное) лицо и кожа какого-то сероватого оттенка. Словно он чем-то болел или уже успел умереть и его тело помаленьку принялось за первую стадию разложения. Волосы его были тёмно-каштановыми. Глаза, хоть и большие, совершенно не обнаруживали в себе глубины. Голос у него был ровный, но капельку гнусавый. Одет он был всегда в костюм: коричневые брюки; ненакрахмаленная рубашка, которая уже чуть отдавала желтизной; жилетка и чёрные туфли. Пенсне, которое он носил почти не снимая, постоянно съезжало на нижнюю часть его носа, но упасть всё никак не могло.

Ещё у него появилась бородка.

– Вот! – взметнулась Алиса на постели. – Значит, на том рисунке меня изобразили с доктором Шортнером. И это наверняка сделал тот, кто видел его в тот день со мной в больнице. Медлить бы такой хулиган не стал. Не понимаю – кто-то думает, что доктор и я способны на такое?!

– Алиса, – начал он, – сегодня наш предпоследний сеанс, а я так и не могу объяснить, что с тобой такое. Мы всё топчемся на одном месте.

– Может, вы просто задаёте не те вопросы, доктор?

– А на какие вопросы ты бы мне ответила?

– Пожалуйста, только без «бы». Не люблю воображать, что «если бы да кабы», – во рту ещё и не то вырастет. Задавайте самые прямые вопросы, раз у нас с вами не так много времени, а я буду давать максимально прямые ответы. От вас мне нужна только справка, чтобы я смогла жить как полноценный человек, а не как полоумная с меткой на руке.

– Да?

– Да! Просто не люблю, когда в разговоре ходят вокруг да около. Как-то двусмысленно на что-то намекают, а потом ещё и обижаются на тебя, мол, ты меня неправильно поняла.

– Хорошо. – Во время разговора доктор постоянно что-то записывал. – Скажи, Алиса, а когда ты училась в интернате, у тебя был любимый предмет?

– Да – литература. Но после того как мне исполнилось десять, я стала её побаиваться.

– Почему? Я до сих пор перечитываю некоторые книжки из школьной программы. Они заставляют меня вспоминать о прошлом, фантазировать…

– Я боюсь и того и другого.

– Почему?

Повисла напряжённая пауза.

– Вы хотите умереть, доктор?

Шортнер помолчал:

– Нет. А ты?

– Вы знаете ответ!

– После той попытки перерезать себе вены в столовой интерната ответ видится мне мрачным. Скажи, что тебя подтолкнуло к этому? Опять видения Страны Чудес?

– Нет. То было отчаяние. Я смотрела на всех этих детей, моего возраста и тех, кто был постарше… Мальчики отправлялись после интерната кто в армию, кто на рудники и шахты. Девочки выходили на улицы торговать собой или сдуру выскакивали за первого уличного пьяницу. Выхода из этого конвейера я тогда просто не видела. Не хотела я так жить! Понимаете?! Это не жизнь!

– Успокойся! Ты когда-нибудь прогуливала занятия или нарушала дисциплину?

– Как-то раз я побила одну девочку.

– За что?

– Она назвала меня безотцовщиной! Ещё я нередко сбегала с уроков, когда одноклассники надо мной издевались. Раз-два в месяц – стабильно.

– Почему? Ты умная девушка и знаешь, что сбежать от проблем – это не выход.

– А что бы сделали вы, мистер Шортнер?! Пожаловались бы учителю? Тогда травить вас стали бы ещё больше! Пожаловались её родителям? Кому бы они поверили – любимому ребёнку или чужой глупой безотцовщине?! Они бы плюнули вам в лицо и сказали своей дочурке делать то же самое каждый день! Побили бы её? Её парень избил бы вас, несмотря на то, что вы и другого пола, и другой комплекции! Убили бы её?.. Знаете, я писала хорошие сочинения на вольную тему. Всегда любила анализировать себя и окружающий мир. Я написала о том, как нелегка жизнь подростка. И в моём случае дело было не только в половом созревании. Я понимаю, если бы они смеялись над моей одеждой, поскольку я была одета неопрятно и сама себе шила платья, над моими манерами не как у сорокалетней леди. Но они смеялись и издевались над тем, что я не в силах изменить. Над чем даже взрослые не смеют смеяться. Над тем, что я живу без родителей. Они могли бы пошутить на любую другую тему, но нет! Только безотцовщина их заводила! – В её голосе зазвучала дрожь, и она на несколько секунд замолчала, чтобы уже в который раз переварить вновь пережитые воспоминания. – Так о чём я?