Михаил Иосифович, как активный оппозиционер, тоже засиделся на ответственной должности, но его время наступило в августе. Только об этом еще никто в городе Полтаве не догадывался.
Пока же Гусев принял партбилет и повел Николая Семеновича к комдиву.
До этого они не встречались, если не считать присутствия на одних и тех же мероприятиях, вроде праздников.
Михаил Иосифович был чрезвычайно темпераментным человеком и своей непосредственностью частенько вводил в шок ее зрителей.
И сейчас он не изменил себе. Николай Семенович ждал решения об увольнении с позором и долгого поминания своих грехов. А вышло коротко и мощно.
– Ну что, товарищ Гусев, он признался, что у белых служил?
– Да, товарищ комбриг, все так, как в меморандуме писалось.
Товарищ Гусев любил использовать умные и иностранные слова.
– Ну-ка, выйди из-за спины начальника политотдела.
Николай Семенович вышел.
И был со знанием дела изруган скверноматерными словами. За трусость и сокрытие.
– И что ты, капитан, дальше делать собираешься вот посл… (еще несколько таких же слов)?
– Да я, товарищ комбриг, на курорт собирался ехать, путевка уже есть…
Но теперь…
– Товарищ Гусев, пусть этот… (дальше снова последовал залп характеристик скверноматерного характера) едет на курорт, как собрался, к … матери (мать Николая Семеновича была тоже охарактеризована очень скверно). А потом подумаем, что с ним делать.
Зюк развернулся и пошел к столу, сделав знак, что беседа закончена.
Удивленные Гусев и капитан ретировались.
* * *
Вообще, лето этого года в еще не областном городе было каким-то чреватым. Слово «чреватое» употреблено в старом значении, когда-то так говорили о беременных. Так вот и тут – никто не знал, что будет, но многие ощущали, что нечто грядет.
Ожидается – неясно, что и где.
Только слышится негласно: «Быть беде».
Кому недостаточно авторитетен Игорь Нерцев, тот пусть вдохнет истину из «Чистых вод»:
Do not go around tonight,
Well, it’s bound to take your life,
There’s a bad moon on the rise.
Не ходи сегодня ночью,
Что ж, это обязательно отнимет у тебя жизнь,
Плохая луна на восходе.
Видимо, время больших перемен несет впереди себя волну чего-то, которая ощущается большинством как некое непонятное ощущение беспокойства. Некоторых оно не трогает вообще, а некоторые, как особо чувствительные, берут в руки музыкальный инструмент, кисть, перо и рождают нечто вроде «Предчувствия гражданской войны». А уж потом критики и ценители будут упиваться тем, что их любимец предвидел грядущее. Правда, пророчество выдано было на каком-то непонятном языке, и переводчик куда-то запропастился.
В защиту пророков стоит сказать, что им тоже дается неполный взгляд на будущее. И явно из соображений человеколюбия. Вот, предположим, что некто получил откровение, что 22 июня 1941-го, ровно через три года от сегодняшнего дня, начнется война, в огне которой сгорит его город, его диаспора, его семья и много чего и кого. Пусть даже не он сам. Насколько ему легко будет идти по городу и видеть: «Сапожник Рувим, у которого моя семья чинит обувь. Будет расстрелян вместе с семьей в противотанковом рву, который копали его внуки-старшеклассники». «Мой одноклассник Саша Маков. Погибнет под минометным огнем на поле у деревни Крюково». «Маша Иванова из соседнего подъезда. Ждала Сашу Макова с фронта, пока не узнала, что он погиб. Дальше без него жить не захотела».
Вот вообразите это и увидите вокруг себя то, что от трети до половины мужчин призывного возраста, которые проходят перед взором, вскоре умрут.
