Плач скрипки - страница 26

– На самом деле нет, мадам была очень милым ребенком.

– Так, получается, Вы помните всех жильцов?

– Ну, получается, что так.

– А может тогда Вы сможете рассказать мне, кто такая Патриция? – промолвил парнишка.

Улыбка слезла с лица Родиона. Он отклонился назад, нахмурил брови.

– Откуда тебе известно о ней? – еще властнее хозяйки дома спросил дворецкий.

Мальчик насторожился. Он еще никогда не видел Родиона настолько суровым. Стало понятно, эта тема неприятна для него.

– Ну… – мальчик потер шею, не зная, стоит ли сказать правду. – Когда мы зашли в ту комнату за краской, помнишь, там на одном из блокнотов я увидел эту подпись… – заметно притих юноша.

Родион осмотрел мальчика сверху до низу, задумчиво отвернул голову в сторону.

– Не стоит размышлять над этим, Виссарион. Ты ведь помнишь наш договор? Никто не должен знать, что я открыл для тебя эту комнату. – Родион сидел напряженным, четко проговаривая слова.

Виссарион на секунду испугался, сглотнул ком в горле.

– Да… Я понял Вас…

Родион покачал головой, посмотрел на настенные часы, потом в пол, потом на парнишку. Наконец встал из-за стола и сказал:

– Тебе уже пора идти, мадам П. сообщила мне, что сегодня у нее появились неотложные дела, так что занятия не будет. Пойди в свою комнату и не выходи из нее до конца дня по возможности.

Родион вновь посмотрел на часы, потом кашлянул. Виссарион не понимал, что такого он натворил, раз его друг тут же переменился в лице.

– И, пожалуй, тебе бы стоило взять в библиотеке несколько книг… Да, я отложил их для тебя, они лежат прямиком на кресле около камина. Будь добр отнести их к себе в комнату и изучить как можно скорее по возможности.

– Хорошо, будет сделано, но можно спросить насчет…

– Мне нужно идти, мальчик мой. Увидимся позже. – Перебив парнишку, сказал Родион и откланялся.

Виссарион так и остался сидеть в недоумении.

“Почему Родион так отреагировал на мои слова?” – Думал Виссарион, поставив книги на письменный стол. – “Он знал Патрицию? Может быть она была раньше служанкой в этом доме? Но чей же тогда это блокнот и краски… Может быть у нее была какая-то интрижка с кем-то из дома? Столько вопросов…”

Виссарион схватился за голову и упал на кровать.

Сейчас его мучило множество вещей, он даже понятия не имел, что ему делать дальше.

Наконец, спустя длительное время в его распоряжении было свободно более 18 часов в сутки! Не исключая времени для сна, конечно же. С одной стороны он понимал, что нет смысла копаться в прошлом и пытаться выяснить что-то, но с другой, он наконец нашел повод жить – он наконец захотел узнать о месте своего пребывания больше. В голове появлялись новые теории.

“А вдруг Патриция – это служанка, которую убила Катрина или мадам П.? А Родион, будучи настоящим джентльменом, помог знакомым девушкам замять это дело?.. Но причем тогда здесь муж…”

Мальчик встал с кровати и достал спрятанный блокнот из чехла скрипки. Это было лучшее место, в котором можно было спрятать что-то, ведь никто не подумает взять чехол, когда скрипка лежит не в нем.

“Моему лучшему другу и любимому мужу

С любовью, твоя Патриция” – вновь прочел мальчик.

“Моему лучшему другу и любимому мужу…” – подумал Виссарион – “Как же странно…”

Перевернул страницу.

“12 мая. Дорогой дневник…” – Виссарион приблизился к книге. – “Дорогой дневник, если отныне имею я называть тебя этим именем, сегодня я получил этот славный подарок от своей дорогой Патриции. В сию минуту она радостно кружится под дождем, совершенно не подозревая, что я пишу о ней… Она моя муза, моё сердце, моя вечность. Я отдал бы бесконечное количество слов и времени, только чтобы видеть ее каждый день. Она моё солнце, имеет ли человек право настолько сильно любить человекоподобное существо? Это навсегда останется загадкой для меня… Ох, если бы она только знала, как я люблю ее, как мои руки желают охватить ее в объятиях, а губы так и мечтают соприкоснуться с ее губами… Ох, если бы она только знала, как я люблю ее… Сейчас она кружится в малиновом платье под теплым дождем, а завтра будет вновь играть для меня в зале… Я поистине благодарен судьбе за то, что она свела меня с ней. С моей Патрицией…”