– запись заканчивается.
Виссарион почесал голову. Ему казалось, что книга поможет прояснить всё, но по итогу он запутался еще сильнее.
Перелистнув страницу мальчик продолжил чтение:
“17 июля. Не знаю для чего я пишу эти строки, дорогой дневник, но никак не найду я покоя своей душе… Сегодня мы вновь позволили себе поссориться с моей милой Патрицией… О, милый дневник, как же я люблю ее, если бы она только знала… Что же мне делать с такой любовью, когда любовь моя даже понятия не имеет, насколько сильно мне больно слушать ее слова… С недавних пор, как ее друг… даже не хочется называть его имени… вернулся в имение, она стала вести себя совершенно иначе. Вместо романтических ужинов, она уходит от меня, больше не говорит мне, что любит… Право, иногда мне кажется, что я пьян… А на завтра проснусь от пьяного бреда и ничего этого нет… Есть только наша любовь… Но я никак не просыпаюсь.
19 июля. Как же неправ я был, как же неправ, дорогой мой дневник! Зачем так жестоко относился к Патриции, говорил ей, что не любит она меня, что она всё разрушила… Я был жесток… Чрезвычайно жесток, милый мой! Всё это время, все эти вечера она готовила мне подарок, ради меня научилась печь торты… Каким же я был дураком, когда говорил ей, что больше не хочу ее видеть, что больше не люблю ее! Каким же я был дураком, когда пускал мерзкие слова в ее сторону… Нет мне прощения… Буду любить я ее, всем своим сердцем! Чтоб никогда не была она несчастна.
31 июля. О дорогой дневник! Сдержал я свое обещание любить мою Патрицию. Сегодня она пришла ко мне с необычайной новостью – еще немного и я стану отцом! О если бы ангелы только знали, насколько я счастлив! А я поистине счастлив любить мою Патрицию и ждать наше дитя!
5 августа. Я любил Патрицию, сильно любил… Но не помешало мне это поссориться с ней… Патриция разозлилась на меня, что я рассказал ее другу о ребенке… А он уехал, не желая каким-либо образом плохо сказываться на ребенке в животике. А Патриция не поняла этого, разозлилась, что из-за меня ее друг уехал… Но разве я мог не рассказать о своем счастье другому?
18 августа. Сегодня получил письмо от друга Патриции. Он извиняется, что покинул нас в столь значимую минуту и зовет к себе в гости… Но я не скажу об этом Патриции, поездки вредны для ее здоровья сейчас.
22 августа. Патриция узнала о письме… Сильно разозлилась на меня и кричала… Я пытался сгладить вину… Сошлись на том, что она нервничает из-за ребенка”.
Записи резко обрываются. После последней записи идут многочисленные странные зарисовки маленькой девочки, девушки, кружащейся под дождем. Совершенно ничего познавательного для Виссариона, сплошные рисунки.
Мысли мальчика в очередной раз спутались. Он понимал, что вспышки любви сменялись в жизни Патриции вспышками ссор и драм, но было ли это на самом деле – Виссарион верить не мог. Но все же хоть какие-то мысли о прочитанном теплились в его голове – этот дом и вправду был полон загадок, которые так хочется разузнать. Казалось, что оставалось дело за малым – если Родион был в курсе, кто такая Патриция, значит она каким-либо образом была с ним связана, а значит, он ДОЛЖЕН знать о ней и ее муже хоть что-то. Но почему же он тогда молчит? Что скрывает? – Виссарион не понимал и жаждал узнать об этом, как можно скорее.
Парнишка принялся рассматривать изображение одно за другим, пока не услышал какие-то звуки с первого этажа.
