– Не допускаешь?
– Чего?
– Чего-чего! – не сдержался Странников. – Нападения на меня!
Турин вскочил и вытянулся перед секретарём:
– А основания?
– Теракт! Какие тебе ещё нужны основания?
Явно не ожидая такого оборота, начальник розыска лихорадочно соображал, что ответить, его растерянность выдавало заметное подрагивание пальцев рук.
– Что? По-твоему, я не фигура?
– Подумайте, Василий Петрович, сколько народу всполошится, если вылезет наружу? – наконец, начал он приходить в себя.
– Какой народ? Чего ты мелешь? Мне наплевать!
– Я имел в виду, если начальство съедется. Не наше. Ваше. Из Москвы. Ведь обязательно пришлют проверять, если всё так представить.
Странников переменился в лице.
– А те орлы копать станут глубоко, – развивал мысль Турин. – Из пальца высосут, если и ничего не найдут.
– Как – не найдут? А бандиты? – пробовал возражать секретарь.
– Залётная братва. Сплошь уголовники. Такие в политику носа не суют. Кошелёк – вот их мечта.
– Уверен?
Турин как-то особо, по-воровски поддел ногтём пальца зуб, искусно при этом щёлкнув:
– Зуб дам.
– Стопроцентной уверенности и у меня, конечно, нет. – Секретарь хлебнул чаю. – Но в одном ты прав – вороны слетятся. Задолбят.
– И копаться начнут, до исподнего доберутся. Зачем вам это надо, Василий Петрович?
– А я сказал, что надо?
– Арестова опасаетесь? – тихо, вскользь подкинул догадку Турин.
– Мину? Нет, нет! – замахал руками Странников. – Если мы когда и грызёмся с ним, то по пустякам. А тебе откуда известно?
Он настороженно скосился на сыщика.
– Не за деньги работаю.
Странникова пробил кашель, словно его прорвало. Турин сунулся с чашкой чая, но секретарь оттолкнул, закрыл рот платком и затих.
– Мина – мелкий интриган, – наконец послышался из-под платка его голос. – Ему б в столицу, да повыше. А моё кресло ему и на хрен не нужно.
– А проверить надо, – будто приказал себе Турин, – если доверите. Я аккуратно.
– Займись, только осторожно. У Арестова своих везде понатыкано. И в губрозыске небось не один сидит.
– У меня нет, – резко произнес Турин, Странников, выпрямив спину, спрятал платок.
– Уверен?
– Голову на отсечение.
– Слушай, что у тебя за выражения? Зубом поручаешься, теперь вот головой, – поморщился Странников. – Думаешь, так всё и прокатит? А если я возьму вот и потребую другого наказания твоему герою?
Турин так и застыл:
– Ковригину?
– Отдай его мне, – вдруг попросил секретарь. – Коль он жизнь мне спас, пусть и раскручивает всё остальное, что заварил. Мы с тобой версии строим, головы ломаем, пусть он это делает. Меня охраняет, а заодно вынюхивает.
– А Опущенников?
– Его посвящать нельзя.
– А с причиной перевода как?
– Какого ещё перевода? – зло дёрнулся секретарь. – Агент твой зарвался, приставал на улице к солидным гражданам без оснований… Ты его за это под арестом держишь?
– Извиняюсь. Не сообразил сразу. Но я его наказал, а вы в губком возьмёте… Как понимать?
– Пустяки. Набирайся мудрости. Он заявление тебе подаст, а у меня нехватка шофёров. Мне машину прислали на днях. Стоит, пылится. Мейнц уже представлял свои кандидатуры. Управлять-то умеет машиной твой знаменитый Ковригин?
– Ради этого научится, – опустил голову Турин, пряча ликующие глаза. – Только у меня встречное, так сказать, предложение, Василий Петрович.
– Валяй.
– Ковригин у вас сразу засветится. Мейнца вашего я знаю, проницательный гусь.
– Орготдел!
– Не поможете ли ещё одним человечком? Он на все руки, хоть двор мести, хоть трубы чистить, и к тому же приметен. На него сразу все станут пялиться, а Ковригин незаметно тихим сапом приживётся.
