– Помню! В ней есть и нетерпимое отношение к врагам…
– Молодец! Враг ворвался в наш дом… Об этом мы с тобой потом поговорим. А пока я предлагаю тебе быть у меня за адъютанта. Согласна? Помогать комсомолу будь готова!
– Всегда готова!.. Согласна…
– Ну иди, только постарайся сделать это поскорее…
После разговора с Григорием Ивановичем Ваня осторожно начал налаживать связь с товарищами. На первых порах ему предстояло, как указал учитель, узнать, кто из комсомольцев остался в Цебриково. И теперь, пользуясь промежутками, когда в селе не останавливались вражеские солдаты, Ваня посылал сестренку собирать сведения о товарищах. Он считал, что ей, бойкой тринадцатилетней сельской девочке, легко было всюду пробраться, не обратив на себя внимания. И Маня охотно выполняла поручение брата. Она бежала в какой-нибудь дальний конец Цебриково, а иногда в Ольгиново или Вишневое, словом, всюду, где жили школьные товарищи Вани. Возвращалась всегда запыхавшаяся, но довольная, и рассказывала, что ей удалось сегодня узнать.
Однажды она сообщила Ване об упорных слухах, распространяющихся по селам, что колонны беженцев, среди которых находились и беженцы из Цебриково, где-то отрезаны немцами и теперь возвращаются обратно.
Ваня принял эту весть с волнением. Значит, его друзей в Цебриково станет больше и шире будет организация. И задание учителя он выполнит. Тут же он подумал: где теперь Григорий Иванович? Не схвачен ли? Но нет, он верил в учителя и не допускал мысли, что Григория Ивановича можно было так легко схватить. Он будет ждать того момента, когда учитель даст о себе знать.
В эти дни Ваня много читал. Маня приносила ему на чердак книги. Некоторые он перечитывал вновь. Но сейчас эти книги имели для него совсем иное значение. Он воспринимал события, описанные в них, их героев иначе, чем прежде. Теперь он все это оценивал применительно к себе. А как бы поступил он, Ваня, окажись на месте того или иного героя? А вот здесь он сделал бы точно так же.
На десятый день после прихода румын Маня, посланная Ваней в очередную разведку по селу, вернулась особенно возбужденная.
– Ваня, возвращаются наши, цебриканские, – сообщила она.
– Тише, Маня, расскажи толком.
– Немцы их отрезали на Днепре и приказали всем вернуться по домам, – сказала она, видимо повторив слышанные ею слова.
– Ты видела кого-нибудь сама?
– Митя Поплавский вернулся. Миша Климук тоже вернулся, и Ваню Беликова видела, – докладывала Маня.
– Хорошо, Маня, – сказал Ваня, крепко пожав сестре маленькую руку. – Ты хороший разведчик.
– Хороший, а секрета не хочешь сказать.
– Какая ты любопытная! Пионеры должны быть выдержанными. После, Маня. Сейчас еще рано, понимаешь?
– Рано… Чего же не понять, – примирительно сказала она.
Оставшись один, Ваня открыл книгу и, отыскав нужную страницу, углубился в чтение. И уже не книга была перед ним – сама жизнь, давняя, но яркая и правдивая, открывалась ему. За рядами букв вставал живой образ легендарного Павки Корчагина, комсомольцев Гражданской войны и 20-х годов, так талантливо воспетых Николаем Островским.
