Ваня привстал на колени и так же тихо отозвался. Вслед за этим в густой вечерней синеве перед ним выросла высокая, с крутыми, будто приподнятыми от холода плечами, фигура.
– Митя! – вскочил Ваня и бросился к товарищу.
– Я, – отозвался тот глуховатым, ломающимся баском.
Молча, крепко обнялись товарищи. Тишина. Только два сердца стучат рядом. И обоим юношам хотелось продлить эту минуту душевного единения.
Ваня пристально всмотрелся в лицо товарища.
– Похудел ты за эти дни или мне в темноте так показалось?
– Жутко, Вань. Что творилось в дороге, да и после этого… Я ведь два дня в погребе сидел, как мышь. – Дмитрий помолчал и затем тихо промолвил: – Тьма, Вань, и не видно в ней просвета. Что делать теперь?
– Что делать? – переспросил Никитин. – А вот давай подумаем. Головы у нас не только для шапок. Что же мы стоим, присядем.
– Да я уже насиделся и належался в этом погребе до тошноты. И сейчас кажется, что сыростью да прелой картошкой отдает.
– Я хоть и наверху обретался, но режим у нас с тобой был одинаковый – сиди да лежи. Все-таки давай приляжем, чтобы не маячить.
Они легли в густую траву у самого берега. Некоторое время лежали молча, с наслаждением вдыхая сладковатый, с легкой примесью прели запах травы. Кругом было тихо. Только где-то очень далеко гудели моторы тяжелых автомашин. Их гул постепенно стихал и, наконец, растаял совсем. По темному высокому небу, рассыпая золотые искры, чиркнула падающая звезда, в тишине показалось, что она издала шипящий звук. Дмитрий нарушил молчание.
– В своем доме от чужих людей прячемся. Прямо не верится, что все это не в страшном сне, а наяву.
– Да, не привыкли мы прятаться. Нас учили жить открыто. Некого нам было опасаться.
– А что будет теперь, Ваня? Ну возьми, к примеру, нас с тобой. Вот ты хотел окончить нашу школу, потом поступить в одесское мореходное, стать капитаном дальнего плавания. Помнишь?
– Помню, как же.
Помолчали.
– Я мечтал стать инженером-конструктором. Самолеты строить собирался. И до чего это дело тянуло меня. Ты знаешь, Вань, я ведь часто по ночам не спал. Иногда лежу, закрыв глаза, и вижу, как машина взвивается в воздух. День солнечный, теплый, небо чистое-чистое, и в нем серебристая птица моя. Выше и выше уходит она, а я все больше задираю голову. А сердце стучит, того гляди выскочит… Да не только мы с тобой, а и другие хлопцы тоже. У каждого была своя мечта.
Митя смолк на короткий миг и уже совсем другим, дрогнувшим голосом заговорил:
– А теперь вот видишь… Все оборвалось…
– Знаешь, Митя, мечтать надо. Обязательно надо, но и о деле не забывать. Я вот тоже, когда увидел врагов, не знал, что делать и к чему руки приложить. Но когда поговорил с одним человеком, все стало ясно, что делать мне и всем нам.
Дмитрий вопросительно посмотрел на товарища.
– Будем воевать. Не сдаваться же нам. Земля должна гореть под ногами оккупантов.
