– Эй! Нельзя зажигать спички в лесу!
Он косится на меня налитыми кровью полуприкрытыми глазами:
– Ага, но мне можно.
– Только не при повышенном риске пожара!
– Я осторожно, – возражает он, и Драммер хихикает.
Я качаю головой:
– А зажигалкой нельзя? Зачем вообще в наше время спички?
– Зажигалку ему еще не продадут, – хихикает Драммер еще громче, поскольку Люк несовершеннолетний.
Люк кивает:
– Зато я могу купить дробовик.
– Точняк! – восклицает Драммер, и они с Люком стукаются кулаками.
На меня никто не смотрит. Никто меня не слушает.
– Серьезно, не надо здесь курить. Не сегодня. Я знаю – у меня папа шериф.
– «У меня папа шериф», – повторяет Люк, идеально передразнивая меня, и оба разражаются громким смехом.
Гнев охватывает меня.
– Идите вы все к черту!
Люк морщится:
– Кому не помешает затяжка, так это тебе, Хан Соло.
Он чиркает спичкой, поджигает травку в трубке и глубоко затягивается. Потом выпускает дым мне в лицо.
Я понимаю, что он просто дурачится, но мозг совершенно отключается, и небо приобретает ослепительно-красный цвет. Я хватаю Люка за руку, впиваясь в нее ногтями. Он силен, чертовски силен, и вырывает руку из моей хватки. Зажженная трубка вместе со спичками вылетает из пальцев, и тлеющие алые угольки рассыпаются по сухой траве. Мой окрик разносится, словно выстрел:
– Я сказала, хватит!
– Черт… Ханна, успокойся… – Люк растерянно оглядывается вокруг. – Кто-нибудь видел, куда упала трубка?
Смех затихает.
– Вот так и начинаются пожары, – бормочу я.
– Это из-за тебя я ее уронил, – огрызается Люк.
– Это ты ее зажег, – напоминаю я.
Мы склоняемся к земле и начинаем искать трубку в высокой желтой траве.
– Если не найдем, с тебя новая, – говорит Люк. – Я ее только купил.
– Ребят, – раздается голос Вайолет спустя несколько мгновений, – я чую дым.
Мы выпрямляемся и оглядываемся в поисках источника запаха.
– Вон там! – указывает она на тоненькую струйку дыма и несколько небольших костерков, пожирающих опавшие сосновые иглы и разрастающихся на запад, куда их гонит ветер.
Мгновение мы смотрим на то, чего нас учили бояться с самого рождения, но чего мы прежде никогда не видели собственными глазами: на лесной пожар.
– Боже! Тушите скорее! – кричу я.
Мы беремся за дело, срывая рубашки и пытаясь сбить пламя, но взмахи лишь усиливают приток кислорода, питая огонь. Люк набирает землю горстями и швыряет в костерки, но огонь уклоняется. Один из очагов разделяется, обходя дерево, и образует два зубца, напоминающих рога. Мы пытаемся их остановить.
– Отводите его в сторону! Сделайте противопожарную полосу! – орет Драммер.
Мы выскакиваем перед огнем и начинаем выдергивать траву и расчищать кусты.
– У тебя есть что-нибудь в сумке, Мо? Может, вода? – спрашиваю я.
– Да.
Мо срывает сумку с плеча и вытаскивает полбутылки воды, плещет водой в пламя, и языки съеживаются, злобно шипя, а потом перескакивают через сырую траву.
– Это все?! – кричу я.
– Еще пиво осталось…
Она открывает бутылки и выливает содержимое в огонь, но пламя уже слишком сильное, чтобы этого хватило. Мо бросает бутылки.
– Я принесу воды из Провала! – кричит Вайолет.
Она хватает пляжную шляпу, чтобы набрать в нее воды, и бросается бежать. Пожар доходит до расчищенной нами полосы и легко перескакивает ее, подгоняемый ветром. Горячая зола летит вперед, создавая новые очаги. Пляшущие оранжевые языки пламени стремятся на запад, карабкаются по деревьям и пожирают кусты. Они разрастаются слишком быстро, нам за ними не поспеть. Высокие травы и сосновые шишки горят с треском, разбрасывая искры, парящие по ветру. Там, где они падают, разгораются новые костерки – голодные, молодые, жадные до топлива.
