– Есть выпить? – задала я риторический вопрос.
– Наконец-то, я думал, ты не придешь и сама сможешь из депрессии выйти.
Я подняла рукава и показала ему свои изрезанные руки. Он, ничего не сказав, достал бутылку коньяка и подал мне.
– Пей, – сказал В.Б.
Я сделала из бутылки пару глотков и села на пол, подобрав коленки к себе.
– Меня накрыло.
– Вижу. Пей, не думай, легче будет.
– Нужно решать проблемы, а не запивать их, – умничала я, сидя на грязном полу, и держала бутылку коньяка.
– Да, я вижу, как ты начала решать, – В.Б. закатил глаза и усмехнулся, упрекнув взглядом.
Только вот его осуждения не были неприятными или обидными, наоборот, поучительными и прям «в яблочко». Он одним лишь взглядом мог показать тысячу эмоций и передать свои мысли. В.Б. был удивительным человеком. Насколько сильно он мог раздражать людей своим обществом, отталкивать всех, сам не любил их, был социопатом, но при этом каким чувственным и заботливым он мог быть, как доверял людям, не всем, буквально паре. Только он мог быть сумасшедшим учителем и самым добрым и понимающим другом.
– Мне так интересно, – задумался он и отложил работы в сторону, – как ты видишь эту границу и соблюдаешь ее – субординация и вот то, что ты можешь прийти и выпить со мной, поговорить на любые темы, а на уроках ты ведешь себя как обычная ученица, не пользуешься особым к тебе отношением. Как ты видишь грань дозволенного? – Он взял у меня бутылку и тоже сделал глоток.
– Не знаю, – я пожала плечами, – просто веду себя так, как считаю правильно, даже нет… как чувствую, я делаю так, как ощущаю. То есть эта грань – ее не существует, она есть между нами, только между нами. Мы знаем, где и как можно преподносить себя.
– Тебе всего 14, а ты такая мудрая, я порой поражаюсь твоим идеям, стойкостью, правильностью действий. Это невероятно.
– Я бы давно сдалась, если бы не вы с Е.Б.
– Ложь. Ты не права, ты по натуре сильная, и пламя дает тебе лишь чуть больше уверенности.
– Я говорю не о возможностях…
– Да, я понимаю, но все взаимосвязано. Ты бы справилась и без нас. Мы лишь сохраняем в тебе ту живую Адриану, чувственную и волшебную… с которой познакомились еще много лет назад. Мы держим в тебе то, что разглядели вначале.
– Это сложнее, чем просто бороться с непонятно чем.
– Не думай об этом.
Я напилась в стельку, к концу дня уже не могла говорить, а встать и вовсе. Но с этой бутылкой коньяка, еще и с двумя стаканами виски из меня вышла вся дурь. Все показалось мне таким простым, и проблем в принципе-то особо не было, но мысль о том, что мне надо быть более стойкой и холодной, лишь прочнее укрепилась у меня в голове. Я была сильна, это факт, но эмоции мешали огню, я была слишком чувствительна к людям и к миру в целом, а в моем случае такого нельзя было допускать, на кону стояло слишком много.
В.Б. привез меня домой пьяной, завел в квартиру и прошел со мной до спальни, пока родители спали.
– Тихонько ложись и спи, не дебоширь тут. Хорошо?
– Я… – Я икнула и улеглась на кровать.
– Спи, – он снял с меня куртку и носки, накрыл пледом и закрыл за собой дверь.
– Спасибо вам, – услышала я мамин голос в коридоре.
– Ей нужно было это, – ответил он.
– Я очень на это надеюсь.
– Мы присматриваем за Адрин, не переживайте, она в надежных руках, и это я не про себя.
– Адрин? Хм, она мне говорила, что не любит, когда ее так называют. Видимо, это касается только нас с отцом.
