Ах, да, совершенно забыл отметить, он рисовал «истинного» меня того ради, чтобы потом, как я понял, просматривать мои изображения на холстах, когда я умру. Не знаю, с чего он взял, что я умру раньше, чем он, но спрашивать об этом не стал. Как и о многом другом. Спрашивать что-то у странного человека – не лучшая идея, вы можете не суметь найти общего языка, потому я не задавал лишних вопросов.
Вернусь к тому, что произошло после моего первого дня нейтралитета к огню. На следующий день отец всё так же не смог добиться моих страданий. На сей раз я уже понял, что освобождён от этого страха, поэтому попросту наслаждался тем, что отец, который в такие моменты казался мне жестоким тираном, не мог получить желанного. Вот только последующей реакции я не ожидал.
Отец встал с стула и поднёс зажигалку так близко к моему лицу, что я почувствовал обжигающее тепло. Именно в этот момент я понял, что настало время показать, что в этом доме не у одного Даниэля есть клыки, и подставил лицо прямо под огонь, который в мгновение сжёг мне все ресницы и часть брови на правой стороне лица. Не знаю, какими мыслями я распоряжался, когда проделал это, и были ли в моей голове мысли в принципе. Как мне кажется, это было не обдуманное действие, а что-то молниеносное, какая-то искра, вспыхнувшая во мне и велевшая сделать это. Такое чувство, что это вовсе не я сделал. Словно что-то на мгновение пробудилось во мне и тут же захватило власть над моим телом.
Папа тут же отпрянул назад, отбросив зажигалку в сторону. На расстоянии пары шагов от меня он простоял несколько секунд, поглощая меня не только взглядом, но и всем своим видом. К слову, внешне он совершенно не изменился, но был иным совершенно. Лицо его с подростковыми бакенбардами, островатым крупным носом, всегда напоминавшим мне клюв ворона, маленькими ямочками на щеках, слабой челюстью, тонкими губами, точно нарисованными карандашом, его худощавое телосложение, особо бросающиеся в глаза из-за высокого роста, – всё в нем оставалось прежним. Но из-под кожи точно вырывалось невидимое для глаза сияние, которое было осязаемо лишь для фибр души; оно как будто меняло весь его внешний вид, всё его существо. Внешне он оставался абсолютно спокойным, но каждая клетка его тела словно заключала в себе зло и агрессию. В паре слов – обстановка была раскалена донельзя.
Даниэль, посмотрев пару секунд на моё лицо с сожженными волосами на правой стороне, в один шаг преодолел расстояние между нами и встал предо мной. Простоял так пару секунд, видимо, взвешивал в этот момент все «за» и «против». Пожалуй, стоит отметить, что он всегда был довольно рассудительным человеком. То-то меня и напугало в тот день: последующее его действие было явно обдуманным и осознанным. Это действие было порождено не внезапным огнём чувств, вспыхнувших в нём и вскруживших голову, оно было спланировано и проанализировано.
Даниэль посмотрел назад, немного повернувшись всем телом. Или сделал вид, что посмотрел назад, дабы отвлечь моё внимание. Скорее всего, второе. Мне кажется, что это было сделано того лишь ради, чтобы увеличить амплитуду движения, которое последовало после. Молниеносная пощёчина поразила моё лицо. Вот чего я явно не ожидал и вообразить себе не мог. Ладонь была настолько большая, что её площадь покрывала половину моего лица. Ударная сила, направленная на левую сторону лица, примерно в область между виском и челюстью, чуть подальше от уха, из-за большего размера ладони задела не только висок и челюсть, но и губы с носом.
