Сладко потягиваясь в прохладной тени огромных кустов, в гамаке под небольшим навесом, лежал юноша и лениво цедил прохладную воду из тонкого стеклянного кувшина. Иногда он рассматривал сосуд, любуясь изгибами стекла, у которого от изящного горлышка извилисто спускалась тонкая прозрачная нить, заканчиваясь крупной каплей на выпуклой части, словно сбежавшая струйка настоящей воды.
Смуглые руки юноши поворачивали кувшин под разными углами, чтобы свет Сао, пробивающийся из-под полога, давал больше причудливых бликов, которые отражались в красивых, чуть миндалевидных, карих глазах юноши.
Внезапно под навес зашёл высокий плотный мужчина, в набедренной повязке на лоснящимся от пота смуглом массивном теле и в жёлтых сандалиях с плетёными ремешками до колен. Вытерев грязным полотенцем лицо, с тканной повязкой на лбу, он посмотрел исподлобья на юношу.
– Флэм… – сердито пробасил мужчина, – с чего ты решил, что пора отдыхать?
Юноша вскочил из гамака и кувшин, выскользнув из его рук, и сделав невероятный кульбит в воздухе, полетел прямо на булыжный пол. В глазах Флэма мелькнул страх и он бросился на колени, пытаясь поймать свою стеклянную драгоценность. Но кувшин упал точно в подставленную большую ладонь мужчины, испещрённую шрамами и следами от ожогов. Тот глянул на стоящего на коленях парня, хмыкнул и принялся рассматривать сосуд.
– Ох… мастер Элав… Спасибо! Вы спасли мою работу… – тяжело выдохнул Флэм. – У меня чуть сердце не выскочило…
– Отличная работа, мой мальчик! – пробасил удивлённо Элав, продолжая крутить в ладонях кувшин. – Ты сам придумал форму, или у тебя случайно получилось? Я ведь такого заказа вроде не давал.
– Да, мастер! Это моя задумка, – затараторил Флэм, протягивая руки, чтобы забрать кувшин. – Я взял совсем немного «чистой пыли» из общего бака и сделал это для госпожи Вáхвы. Она очень просила что-нибудь нежное и необычное. Вы же не будете сердиться?
Мастер Элав отодвинул протянутую руку Флэма и, хитро прищурившись, тихо спросил:
– С каких это пор тебе дают заказы в обход меня, а?
– Мастер Элав, она… она… – растерялся юноша, но словно что-то вспомнив, выпучил глаза и, прижав ладони к груди, выпалил. – Она просила Вам передать, что хочет такую вещицу, и я решил сделать пробу, чтобы показать Вам, мастер, но не успел. Вы теперь вот сами её увидели. Оплаты ещё не было, так что всё по правилам, мастер! Четно, честно!
– Хитрец ты, Флэм! – басовито хохотнул Элав и протянул кувшин юноше.
Тот осторожно взял его и поклонился с благодарностью:
– Мастер Элав, могу я показать сосуд госпоже Вахве? Вы не будете против?
– Конечно покажи! – с доброй улыбкой ответил Элав. – Только сделай это при мне, дабы я всё видел и слышал. И мой тебе совет на будущее: всё докладывай сначала мне, а не тихушничай ото всех, и тем более от меня. А то ты в свои восемнадцать периодов, да в сажень9 ростом, уж слишком шустрый. Уразумел?
– Конечно, конечно, мастер Элав! – суетливо поправляя тунику, пробормотал Флэм и выскочил за полог.
Да, за Флэмом водились тёмные делишки. Он часто делал какие-то свои заказы в стеклодувной мастерской и получал за это неплохие барыши. Проворачивал такие делишки Флэм, используя «чистую пыль» из общего бака, из которой и получались самые прочные изделия тонкого стекла, прозванные «блицáми». Для этого нужно было долго и упорно просеивать мельчайший песок, чтобы набрать хотя бы пригоршню, так называемой, «чистой пыли», а у Флэма на это не хватало ни терпения, ни усердия. Поэтому за небольшую долю от предстоящего дельца он уговаривал других, менее удачливых подмастерьев, просеивать ему «чистую пыль». Ведь эти неудачники, по мнению Флэма, только и делали, что подметали и убирали в мастерской, потому что мастер им не доверял варить стекло и выдувать изделия, как ему и ещё паре-тройке головастых ребят.
