Нори перевёл взгляд на поражённого выстрелом капрала и лежавшего на мостовой с дырой в груди. Капрал судорожно зажимал рукой рану, пытаясь остановить хлещущую кровь.
– Ты посмел угрожать самураю, живущему, чтобы умереть? – высокомерно спросил наследник клана Абэ. – Как ты там говорил: «Мучить не надо – лучше сразу убить»?
С холодной усмешкой рождённый воином из древнего самурайского рода Абэ Нори поднял окровавленный меч, глядя в искажённые гримасой боли и ненависти лицо смертельно раненого капрала Кумагаи.
Волчонок почувствовал вкус свежей крови и за одно мгновение повзрослел.
Глава 3. Долина тени
Одиночество —
второе из 666 проклятий ада
Пальцы левой руки, лежащей на ледяной крупе, сгибались, раздвигая ярко-зелёный настил колотого льда, впиваясь когтями в трещины гранита и таща за собой тело с переломанными конечностями. Чёрная кожа ладоней налилась синевой, что говорило о том, что голубая кровь кипит в жилах, наполняя питательной силой каждую мелкую мышцу сустава кисти, оставшейся единственной надеждой на спасение.
Если сейчас появится дракон, то Золу даже не удастся даже повернуть голову, чтобы посмотреть, как его будут жрать.
Хрустнула кость. Похоже, организм начал восстанавливаться, сращивая повреждённые конечности. Нужно что-то съесть, тогда процесс восстановления ускорится. С трудом повернув шею, Зол посмотрел на изувеченную правую руку. Если она срастётся в таком положении, то толку от неё будет не больше, чем от кривого выступа скалы.
Собравшись с силами, он положил левой рукой на правую ладонь большой камень. Левая рука продолжила царапаться по граниту, разгребая ледяную крупу, пока не вытянула руки в одну линию. Когти нашли удобную расщелину и рывком, закрутившим в вихре боли верхнюю половину туловища, распрямили повреждённую конечность.
Кстати, одиночество – это второе проклятие ада. Помощи ждать неоткуда и рассчитывать можно только на себя самого. А любой, кто нарушит твоё одиночество, окажется врагом. Это неизбежно, это же ад.
Так и случилось. Послышались мелкие шаркающие шаги где-то со стороны ног. Мучительная боль пронзила левую ступню. Он перестал чувствовать лодыжку. Там просто пульсирующей болью нарастал холод. Оглушительно заорав, Зол попытался отпугнуть падальщика, принявшегося пожирать ещё живой кусок отбивной.
Существо, откусившее лодыжку, продолжало поедать его левую ногу. Оба позвоночника сломаны, и повернуться, чтобы посмотреть, кто его жрёт, оказалось невозможно. Выручили глаза на ушах, рассмотрев невиданного ранее зверя, но это ничем не помогло и не избавило от боли. Левая рука с усилием дёрнула тело, пытаясь отпрянуть в сторону от неприятеля. Несмотря на сопротивление, наглый пожиратель живой плоти не сдавался и продолжал грызть кость, причиняя неимоверные страдания.
Кстати, чувства в аду многократно усилены. Удовольствий, впрочем, крайне мало. А оттенков и разновидностей боли слишком много.
На ладони правой руки по-прежнему лежал увесистый булыжник. Как бы ему сейчас пригодился боевой меч самурая, а лучше офицерский револьвер. Взяв кусок скалы в левую руку, Зол бросил его в сторону своей боли. Раздался удар и всхлипывающее хрюканье. Резкая боль прекратилась. В такой холод радовало только одно: вряд ли удастся истечь кровью из обгрызенной почти до колена нижней конечности.
Им, помнящим себя потомком самураев, страх воспринимался как нечто чужеродное. С детства его учили, что он родился, чтобы умереть. В этой жизни не хотелось осознавать, что придётся возродиться в ещё низших глубинах ада. Третье проклятье ада – здесь не так-то легко умереть, чтобы воспользоваться единственной лазейкой убежать. Смерть всегда рядом, она всегда дышит в затылок холодным дыханием гниющих останков, но брезгует поживиться таким безобразно ничтожным куском мяса.
