Я подняла за лямку свой рюкзак и заорала.
— Черт!
Рюкзак шлепнулся, я выпрямилась и дала себе по лбу.
— Док… Айелет? — встревоженно обернулся ко мне Гатри.
— Нам придется вернуться, — сквозь зубы проговорила я, с ненавистью глядя на кейс. — Я совсем про него забыла. — Выражение лица Дэвида стало вообще непередаваемым — возможно, так смотрят люди, подозревая, что и без того не вполне нормальный человек окончательно слетел с катушек. — Про кейс. Я должна была передать его таможне.
— Я думал, там что-то ваше… — тряхнул головой Дэвид. — Для работы. Я видел такие у криминалистов.
— Там какое-то археологическое дерьмо, — прохныкала я, плавясь от стыда. — Собственно, то самое, которое вывезли с Эос. Меня поймали на посадке и вручили этот кейс, сказали, чтобы я передала его таможне на Астре. Я не знаю, что мне вступило в голову и почему я забыла про него, хотя нет, стойте, знаю, это все из-за вас.
В эту минуту я пожалела, что у меня не было наготове включенной камеры. «Женщины!» — именно так, понимающе и всепрощающе, восклицали в прежние шовинистические времена, а мы с доктором Сэнд все никак не могли угадать, какие при этом у людей были лица.
— Нет. Стойте. Погодите, — я замотала головой. Все шло наперекосяк и через задницу — хорошее выражение, предки знали в экспрессии толк. — Я не имею в виду, что вы меня сбили, запутали или что-то в этом роде. Просто вы летите на Эос, потому что оттуда вывезли эти артефакты. И меня перемкнуло, поскольку эти трое суток я не только паршиво питалась, но и практически не спала. Не обращайте на меня внимания, договорились?
Дэвид смотрел на меня без улыбки, а потом расхохотался. Я подумала — не знаю, как ему, а мне повезло с напарником. Это прекрасно, когда тебя понимают с полуслова, даже если у тебя язык подвешен не тем концом, а порой и переклинивает, как искин-недоделку.
— Давайте я позвоню, и они заберут ваши сокровища, — предложил он, все еще смеясь, но беззлобно, как будто моя оплошность была незначительной мелочью. — Док… Айелет, если бы вы сказали сразу…
— Да у меня вылетело из головы. Я же ученый. Мне положено быть рассеянной, — Дэвид смеяться перестал, и до меня вмиг дошло, что шутка историков и антропологов ему непонятна. — В прежние времена был такой стереотип. Звоните.
Он кивнул, отвернулся к панели, вытащил телефон и как бы невзначай поинтересовался:
— Что за черт, которого вы упоминаете?
— Это к лекции про религии, — отмахнулась я, — вы же не захотели слушать. Некий… антагонист, скажем так. Ругательство. Одна из моих коллег поминает иблиса.
— Это звучит куда ближе к ругательству, — согласился Дэвид и начал искать на панели номер таможни Астры, а я, подхватив рюкзаки, ушла в каюту.
«Малый межпланетный» звучало насмешливо. Катер был микро, и с моим средним ростом я еще могла бы устроиться на койке, как будет выходить из положения Гатри, я боялась даже представить. Я проверила работу ограничителей, подергала ремни безопасности, оценила, что белье было новым, а матрас комфортнее, чем в первом классе «Кассиопеи», удостоверилась, что система кондиционирования работает без нареканий, в умывальнике и в кулере есть вода — все было безупречно, что не радовало. Уже потеряв надежду, я открыла шкаф и убедилась, что запасов еды хватит на полные две недели для двух человек, и, к моему великому огорчению, там были не только супы, но и вяленое синтемясо, и синтерыба, яичный и молочный порошок… Упихав и закрепив рюкзаки, я вернулась к Дэвиду, который зачем-то залез под панель, и моему взору предстали его пятая точка и длинные ноги.
