– Тут кто-то уже поселился. – Застенчиво сказал он и потёрся спиной о кору.
– Хорошо бы, у тебя кто-то вот здесь поселился.
– Всё-таки ты хочешь сказать, что я бессердечный. Воспитываешь… это хорошо. Значит, веришь в меня…
– Когда это я тебя воспитывала? …прекрати чесаться. …Кому ты нужен?
Энки пропыхтел:
– Вот именно, вот именно – никому. И тебе в первую очередь.
Быстро добавил:
– И обломки там имелись, а при обломках никого. Энлиль, несомненно, сколотил бы экспедицию, чтобы найти героя, ушедшего по бесплодной пустыне от его ищеек, но его самого замели… Оп-па.
Энлиль чинил Мегамир, войдя в него. Инженеру, болтающемуся от напряжения без толку, была видна только нога в сапоге, изредка выскакивал локоть в аккуратно подвёрнутом рукаве и в длинной перчатке из обыкновеннейшей резины. От синергии ничем не защитишься, проще отдаться её потоку как потоку снов – да минуют нас кошмары.
Пруд Мегамира, точь-в-точь поставленный боком настоящий пруд, с виду был в порядке, и только спец заметил бы по неритмично поблёскивающей поверхности, что изменения наводят на размышления. Поток сбился. Но почему?
Неладное заключалось в том, что Мегамир вроде продолжал работать – по идее он не должен ломаться. Синергия не подлежит разрушению ни одного типа. Иногда бывало, что он реагировал на странные вещи – то есть, странно, что он реагировал.
Окошко на север отразило печальное лицо инженера. Обычно оно всегда было одухотворено работой – он сам этого не знал. Командор что-то сказал. Инженер сразу вскинулся:
– Ты нашёл?
Изваяние командора – так он выглядел сквозь изнанку зеркала – глухо ответило.
– Не слышу, чёрт…
Инженер помотал рукой.
– Некая рябь… – Сказала голова командора (статуя проросла из стены). – Пустяки. Вроде неопознанного источника за Привалом.
– Ближе к нам или к Девушке?
– К нам, но сильно в стороне. Использовали отводной канал для синергии.
Инженер литературно выругался.
– Тогда понятно. Сейчас залезу, посмотрю. Кто ж, какая сволочь сделала отводку для чистой энергии? У нас и так её, голубушку, едва поймали.
– И привязали.
– Знаешь, на минуту мне показалось. – Сказал Энлиль, жестом отвергая попытку инженера снять с крючка ещё один костюм. – Будто это слежение…
– Что, прости?
Думузи замер со штанами в руке.
– Я не так выразился… повесь это, друг. Кто меня тут подстрахует? В целом, это выглядит, как… – он пощёлкал пальцами в перчатках, – цепь сигналов, которые идут во время переговоров.
– Но… какие тут к лешему могут быть переговоры? Или это чудища, которых выводит Нин, переговариваются?
Инженер нахмурил тонкие брови. Мысль отчётливо проступила на высоком челе.
– Зелье, что ль, попробовать?
– Это уж слишком. Ты, ученик чародея…
Улыбнулись друг другу. Командор быстро шагнул, ещё улыбаясь, в пруд. Сквозь дым вещества улыбка командора была жутковатой. Белые зубы и алые губы, и синие глаза и золотые волосы – все четыре цвета плавились.
– Тут чего-то… преграда? о нет, нет. …Нет!
Выскользнуло какое-то видение. Инженеру показалось в первое мгновение, что прямо из его головы. Он услышал:
– Держу, сейчас… Нет. – Тут инженер почувствовал, что командор нахмурился.
Остолбенел он там, что ли.
– Вы чего, комр?
В ответ прозвучало неприятное слово «Чертовщина». И с этим словом командор, потерявшийся в глубине зеркала, вынырнул, снова спрятался, оттуда молвил:
– Смотри, – Показал. Инженер вгляделся: лучок зеленел в банке на подоконнике, пролетала птица, волна вздыбилась, всё смешивалось и становилось отчётливым посекундно.
