Наконец-то ответил давно ожидаемый абонент – старший сержант Джон Гаррисон:
– Я слушаю вас, господин генерал!
– Почему так долго не отвечали, старший сержант?! – строго спросил по- английски (язык совершенно непонятный ганикармийцам) Баклевски.
– Вынужден был не отвечать, ожидая более подходящей, конфиденциальной обстановки, мой генерал! – также на безупречном английском ответил Джон, выразительно посмотрев на Брэдли Киннона.
– Молодец! – похвалил сержанта генерал. – Как обстановка и, в целом, настроение?!
– Обстановка – рабочая, настроение – бодрое, мой генерал!
– Молодец, Джонни – все-таки ты мне нравишься! – расхохотался генерал и резко оборвав смех, добавил: – В нашем плане возможны изменения в связи с резко изменившимися к худшему метеорологическими условиями над Дикими Территориями.
– В чем может заключаться суть изменений?
– В увеличении срока карантина на неопределенный срок! У вас, что там на вашей гребанной станции нет пункта внешнего визуального обозрения и генерал Зумер (начальник орбитальной станции) не видит, что творится в верхних слоях атмосферы планеты?!
Баклевски в этот момент показалось, что экран внешнего обзора, занимавший полстены рубки, сию же секунду взорвется причудливыми клубами ярко-изумрудного пламени и его инопланетные языки ворвутся в помещение рубки и испепелят и генерала Баклевски, и невольно вздрогнувшую в своем «девичьем комиссарском» углу Иоланиду Бамберг. Так что, в общем-то, немного перенервничавший за последние несколько суток, Иммануил Баклевски невольным рефлекторным движением пальца оборвал телефонную связь с Джоном, тем самым полностью психологически раскрепостив последнего, которому приятнее было общаться с простыми и добрыми ребятами-ганикармийцами, чем с взбалмошным, неискренним, неприятным и непонятным генералом.
А генерал, который забыл обо всем на свете, включая Бамберг и преодолев первый приступ вполне понятного инстинктивного человеческого страха перед катастрофическими природными катаклизмами, бросился к экрану, чуть ли не лбом прижавшись к его выпуклой поверхности, и попытался представить, что же сейчас может происходить непосредственно на поверхности самих Диких Территорий?! Подспудно волновал его также еще и тот сугубо меркантильный вопрос: а смогут ли выдержать напор такого адского разгула плевянской стихии Ракельсфаги и не окажется ли их экспедиция проведенной, в таком случае, впустую?!..
Он даже не услышал, как сзади тихо, осторожными шагами подошла Комиссар, заворожено глядевшая на зеленый клубившийся экран внешнего обзора. Генерал обнаружил присутствие майора Бамберг только тогда, когда услышал за своей спиной ее громкое прерывистое дыхание. Он оглянулся и с удивлением посмотрел на Иоланиду, про которую точно знал, что, несмотря на прожитые ею целых тридцать пять лет, она до сих пор оставалась девственницей. Именно, собственно, по этой причине, помешанный на древних советских партийных традициях Баклевски и взял майора Бамберг к себе на линейный крейсер эскадры в качестве Комиссара – на очень почетную и ответственную должность. Сейчас же генерал не узнавал всегда строгую, спокойную и холодную, как арктический лед, Иоланиду Бамберг – ноздри ее изящно выточенного природой аристократического носа раздувались словно бы в сильнейшем сексуальном возбуждении, а в глазах, метавших отражения изумрудных молний Плевы, читался откровенный призыв самки в период течки.
