С тех пор напарники не платили в «Молоко» ни монеты, навсегда отбив желание медвежьему племени, посещать именно это увеселительное заведение.
– Коту не пожелаешь такого, – вспоминал припадок Зубова, Гомвуль – Помню, как ты страдал. Два дня сам не свой бродил.
– Я что?.. я сильный… я мужчина. Марии Пяточенко сложнее, – призадумался Зубов. – Жаль её. Но меня тревожит другое. Ты заметил, что припадки у людей становятся всё чаще? В чём причина необоснованной «ярости», вот что главное.
Капитан был прав. На прошлой неделе произошёл конфликт в медицинском училище, где воспитывались фельдшеры для фронта. Седовласый ректор, добрейший человек – забил насмерть молотком четырёх гибридных енотов. Убивал изощрённо, с наслаждением. А сегодня обычная свиношкола, где случаются споры, где поросята всегда дерзят воспитателям. Учителя, в свою очередь, должны быть подготовлены к сложной работе с подростками, – и ни в коем случае не выпускать зверя, живущего внутри.
В просторном кабинете, обставленном скромно, по-рабочему – князь Сибири принимал ежедневные отчёты. На столе ждали ознакомления и вердикта свежие разведданные с фронтов, криминальные сводки происшествий из Якутска и фактический результат добычи сыворотки. Витольд первый изучал документы кропотливо и вдумчиво.
Сибирскому князю всего тридцать два года. Он высок, поджар, а взгляд его быстр и разумен. После смерти отца, умершего в преклонном возрасте два года назад, Витольд правил страной, раскинувшейся от реки Енисей до самого Тихого океана – там, где восходит солнце. Территории под его властью были огромны, но парадокс состоял в том, что две трети этих земель соседние державы считали исконно своими. Князь Урала и правители рангом ниже, вроде Тувинского наяна Анзата – утверждали, что озеро Байкал и западная часть Охотского моря принадлежат их власти. Страна Китай, несмотря на бесконечные поражения в войне с сибиряками, чертила свои границы так, что даже Якутск считался бунтующей колонией. А Страна Москва претендовала на все территории сразу, начихав на мнение уральцев, не спрашивая разрешения сибиряков, отмечая на картах все княжества, как свои родненькие.
– Государь, дворцовый совет опасается, что через два месяца Страна Урал прекратит своё существование, – сообщил старший советник, Парамон Лизнёв. – В подавляющем большинстве населённых пунктов уже установлена власть Москвы. На Челябинск надежды совсем не осталось. Город скоро падёт. Вероятно, без боя.
Сибирский правитель изучал лист за листом. Привычная работа. Каждой утро начиналось со сводок.
Ознакомившись с военно-медицинской страницей, Витольд поднял глаза на советника. Парамон был лысоват, среднего роста, кругленький, аккуратненький – такому человеку подходит прозвище, пирожок. Одевался Лизнёв в дорогих магазинах, но совсем безвкусно. Предпочитал он широкие, яркие халаты до пола. Лицо у него непримечательное и пухлое, как свеженький каравай. Примечательным виделся только его животик и густорастущие волосы на толстеньких пальцах.
– Почему так много сыворотки, если потери бойцов не превышают норму? – спросил князь.
– Счастливый случай, мой государь. На линии соприкосновения войск в районе Бузулука произошло братание, – с удовольствием отвечал Парамон. – Московские свиньи вместе с оружием в количестве трёхсот семи секачей перешли заградительные укрепления. Кабаны не шли напролом, не сдавались в плен – они решили, что пришло время мира, что пора закончить войну. Генерал Якутских гренадерских вепрей, товарищ Салажир – поступил разумно и разместил перебежчиков в тёплых казармах. Московские завалились спать, а ночью медвежий взвод расправился с перебежчиками – отсюда и внеплановые лекарства, мой государь.
