Труди еще раз грустно улыбнулась и слегка вздохнула.
– Значит, первым помощником ты у меня уже не станешь. К концу года у тебя как раз заживет рука, и тебя заберут в учебную часть. И мы не скоро увидимся.
Генриетта мягко погладила подругу по голове здоровой ладонью.
– Ну зачем ты так грузишься? У нас с тобой впереди целый венерианский год. Наш год. Это целых 225 суток по федеральному стандарту. Неужели тебе мало? Живи сегодняшним днем. Наслаждайся свободой.
Гертруда отвела взгляд и сглотнула подступивший к горлу ком.
– Ты не понимаешь. У тебя впереди интересная жизнь. Тренировки, полеты, опасности, новые впечатления. Ты всю свою жизнь воспринимаешь как одно сплошное приключение. А что ждет меня? Я не хотела тебе говорить, но моя мать хочет, чтобы я стала матерью уже в этом году. Прошла инициацию и зачала потомство.
По пухлым щекам девушки покатились слезы. Гертруда закусила губу, не давая рыданиям вырваться наружу. Взгляд Генриетты стал серьезным, она сочувственно вздохнула и ответила.
– Труди, до встречи с тобой моя жизнь состояла лишь из борьбы за выживание. Я не ожидала этих отношений, не рассчитывала, что в моей жизни появишься ты. Именно потому я и так радуюсь тому, что у нас, между нами, есть здесь и сейчас. Потому, что в жизни может внезапно вновь начаться темная полоса. Стараюсь жить ярко, пока мне светит солнце и улыбается удача. Стараюсь улыбаться ей в ответ. Потому, что понимаю, что так будет не всегда.
Гертруда уткнулась в плечо подруги и беззвучно зарыдала. Тем временем Генриетта продолжала.
– Тем более, подумай, как отреагирует твоя мать, когда и если она узнает о нашей связи. Фон Котикофф уничтожили почти весь клан ван Дейков двести лет назад. Она наверняка считает, что любая ван Дейк, если она и выжила, спит и видит, как бы воткнуть кинжал в её глотку. И насколько я знаю сестер своего клана, она не далека от истины. Многие хотели бы кровной мести. Но не я.
Труди всхлипнула и подняла на Гету заплаканные глаза.
– Из за меня?
– Да, разумеется из-за тебя. Из за кого же еще?
Генриетта вновь запустила пальцы здоровой руки в густые каштановые волосы подруги, почесывая её как котенка за ухом. Гертруда вытерла слезы рукавом и внезапно твердым голосом попросила.
– Обещай мне, что если у меня все таки будет яхта, ты все бросишь и станешь моим первым помощником.
Гета мягко улыбнулась в ответ, прижимая подругу к себе еще теснее.
– А куда я денусь? Хочешь, я поклянусь тебе на розовом берете? Жаль, что нам их пока что не выдали. На зеленом клятва не считается.
Труди подняла глаза на её зеленый берет, который девушка так и не удосужилась снять с головы, затем скользнула взглядом по черным как смоль волосам, остриженным и уложенным в каре. Её пухлые губы растянулись в лукавой улыбке. На щеках вновь проступили ямочки.
– У меня есть идея получше. Нам с тобой не нужны береты. Тем более, возможно, мы не будем их носить всю жизнь. Давай скрепим наши отношения, покрасив волосы в розовый цвет. И не будем менять цвет до тех пор, пока помним друг друга.
Влажные глаза Генриетты заблестели огоньками азарта. Она широко улыбнулась, обнажив крупные ровные зубы.
– Вот это другой разговор. Мне нравится твой настрой, Труди. Давай так и сделаем. Ты и я. Розовые навсегда.
Две девушки сидели на лавочке обнявшись, и лишь бронзовая Симона де Бовуар, возвышающаяся над их головами, была молчаливой свидетельницей их тайной клятвы.
