Ректоресса улыбнулась и похлопала сестру по предплечью.
– Она напоминает мне тебя в юности. Уверена, в своем подразделении, ты найдешь достойное применение её талантам и сможешь их правильно развить. Так что подбери упавшую челюсть с пола и принимайся за еду. А то, говоря о нашей с тобой юности, ты вся перемазалась в шоколаде, прямо как тогда, когда мы с тобой залезли в столовую за конфетами. Помнишь, как мы тогда убегали от охранницы?
Сестры вновь добродушно рассмеялись, глядя друг другу в глаза. Воспоминания о счастливом детстве и искрометной юности цементировали их кровную связь крепче любой круговой поруки.
Кана облизала перемазанные в шоколаде пальцы. На её волевом лице заиграла блаженная улыбка. На миг сквозь грубые черты кадровой офицерки проступил образ молодой шкодливой девчушки, в жизни которой не было большего удовольствия, чем пригоршня ворованных шоколадных конфет.
– Это тот самый вкус. Ты знала, что тут подают такую вкуснятину, когда приглашала меня сюда?
Лина протянула пухлую ладонь и ласково потрепала сестру по плечу.
– Ну разумеется, знала. Я хотела тебя порадовать. Ведь ты моя единственная кровная сестра. О ком мне еще заботится?
Кана Мондье ответила ректорессе благодарным взглядом и, придвинув к себе блюдо с круассанами, принялась уплетать угощение за обе щеки…
Доктор Дитрих Фостер сжал пальцами маленький пульверизатор, пропитывая влагой губку, и приложил этот источник живительной влаги к своим жабрам на шее. Фостер всегда чувствовал сухость в жабрах, когда нервничал. А повод для волнения у него был.
– Профессор, мы стоим на пороге прорыва в области экологии. Если эта озоновая карта верна, уровень кислорода в атмосфере поднялся до предсказанного вами значения и ультрафиолетовая радиация наконец то экранируется полностью.
Доктор перевел взгляд с огромной голографической карты Земли на мирно парящего напротив него в невесомости профессора Робура Ларина. Профессор одобрительно кивал словам Фостера, разглаживая когтистым пальцем перепончатой руки густые седые брови.
– Дитрих, мальчик мой, в точности предсказанного я не сомневался, поскольку все в этом мире имеет цикличную природу. Причем не круговую, а природу спирали, когда каждый следующий виток выводит процесс на новый уровень. Истории свойственно повторяться. Каждая новая война масштабнее и страшнее предыдущей. Каждый новый технологический рывок поднимает человечество на новые высоты. Или повергает в новые глубины, как в нашем случае.
Профессор едко засмеялся, но закашлялся и, прочистив горло, продолжил.
Истории Земли в этом вопросе не исключение. Если бы человечество не было столь молодо, в наших письменных источниках был бы зафиксирован циклический путь, который периодически проходит Земля. Несколько столетий подряд мы могли лишь строить разные гипотезы, на основе палеонтологических находок и радионуклидного анализа.
Дитрих Фостер пробежался перепончатыми лапами по сенсорной клавиатуре и изображение на голограмме начало преображаться. Шарик Земли дрогнул, часть суши поднялось из под воды. Затем континенты плавно пришли в движение. Параллельно с этим, шарик начал съёживаться. Когда голограмма уменьшилась примерно вдвое, все континентальные плиты сложились, как гигантская мозаика, полностью покрыв поверхность планеты. Фостер зачарованно наблюдал за рекурсивной трансформацией, бросая периодически оживленный взгляд на Ларина.
