Алаг встал с бревна и нервно зашагал взад-вперед.
– Ну а такой важной особе, как генерал, не дело заниматься воспитанием какого-то сироты. Поначалу я жил в огромном ведомственном доме под одной крышей с его адъютантами и ничего, кроме однообразных солдатских будней и грубого армейского юмора, не видел и не слышал. А когда подрос, был поскорее определен в кадетское училище, так сказать, с глаз долой из сердца вон. Но это дело оказалось мне по душе, да и обстановка благоволила моим успехам. Вскоре меня заметили…
Алаг затушил костер, снял с крюка огромный котел с бурлящей водой, поставил на камень остужать. И продолжал:
– И вот год тому назад… да, да, год назад наш корпус должен был встречать правительственную делегацию из этого самого Тиньдама. Там только что произошла смена власти, и на новую возлагались большие надежды. Предстоящие переговоры имели цель наладить прерванные много лет назад экономические отношения между нашими странами. А основной упор делался на торговые связи в плане поставок сырья для целого ряда швейных и текстильных фабрик. Их строительство идет у нас в городе полным ходом.
– Да, да, – взволнованно подтвердила Гала и тоже вскочила со своего места. – Я помню, помню! Нам должны были организовать большие поставки шелка, кашемира и хлопка очень высокого качества. Фуксия сделала огромные заказы…
Алаг улыбнулся, и девушка, сконфузившись, замолчала. А он закивал ей в ответ и поведал, что на том самом правительственном саммите он находился в почетном карауле президентского полка на дворцовой площади. А их, будущих блестящих офицеров, под громкие звуки военного марша выпустили на передний край в парадных кадетских мундирах с алыми погонами, золотыми аксельбантами и начищенными саблями наперевес.
– И только к ковровой дорожке перед дворцом стал медленно подъезжать кортеж черных автомобилей с группой делегатов из Тиньдама, как в один момент на площадь ворвался, пробив ограждения, бронетранспортер. На нем были люди в масках, у одного из них в руках черный флаг с белым крестом.
– Это он, он! – опять воскликнула, не сдержавшись, Гала. – Флаг запрещенной группировки боевиков.
– Да, – подтвердил рассказчик, немало удивившись ее осведомленности, и продолжил: – Боевики передавали его друг другу, размахивали из стороны в сторону, палили в воздух из автоматов и кричали: «Долой президента! Долой мэра! Долой Боеслава!».
– Что? – Гала выронила из рук глиняную плошку, и та разбилась о камень. Но девушка этого не заметила. – Что, что ты сказал? Повтори.
– Долой прези…
– Нет, нет же! Имя! Чье имя ты назвал?
– Боеслав… Наверное, это их национальный герой, наверное, он сражался за свободу Тиньдама.
Гала решительно замотала головой и тихо, едва слышно произнесла:
– Это он, мой отец. Я его никогда даже и не видела.
Она снова села на бревно и безвольно свесила вниз руки. Алаг тоже загрустил.
– И я ведь тоже никогда не знал своего отца. Олдафон говорил, что он был трусом и сдался бунтовщикам, которые его и убили.
Тягостное молчание повисло в воздухе.
Гала встрепенулась первая:
– Так чем же закончился этот маневр с бронетранспортером?
– Ах, да! Это была диверсия. Чтобы сорвать план мирных переговоров, группа экстремистов проникла через оцепление прямо на площадь президентского дворца. Следствие потом доказало, что они готовы были стрелять и в делегатов, и в мэра.
– В Миродара?
