По своей природной привычке он быстро усвоил новые порядки, внеся в сложившуюся обстановку свои и вскоре незаметно слился с лесом и его обитателями, как будто жил здесь всю жизнь.
А теперь в этот мир, принадлежавший безраздельно только ему одному, явилось неожиданно еще одно существо, о котором он теперь должен заботиться как радушный хозяин. Это и взволновало, и обрадовало его, и вселило в него новые, не ведомые ранее чувства.
– Цок-цок… – звонкий стук копыт вдруг прервал ход его мыслей.
Алаг насторожился и тихонько выглянул из-за кустов. Несколько косуль деловито пронеслись мимо, спеша на водопой. В легком облаке пыли он присмотрел одну, самую красивую, на его взгляд, и, вскинув лук, прицелился. Осторожно, чтобы не спугнуть всю стаю, он точным прицелом выпустил стрелу. И через мгновение длинноногая средних лет красавица лежала у его ног со стрелой в шее. Как опытный охотник, он не стал извлекать ее из раны, чтобы не дать растечься еще не запекшейся крови, и, взвалив с особой бережностью добычу себе на плечи, отправился домой.
Счастливый и усталый, он вернулся в пещеру довольно поздно и сперва не смог понять, что произошло. Он стоял на пороге вместе с верным Кловом и недоуменно глядел по сторонам. «Туда ли я попал?» – первая мысль, пришедшая ему в голову, заставила усомниться в истинности собственной догадки.
Но как бы то ни было, это была его, Алага, пещера, но… совсем-совсем другая. Чудеса начались еще у порога. Сам вход внутрь жилища был освобожден от привычной потертой шкуры, а вместо нее игриво украшен мелкими разноцветными камешками и ракушками, нанизанными на сухие водоросли. Такие же причудливые бусы были протянуты и над факелами в углах пещеры. Кроме того, десятки маленьких живых огоньков задорно резвились в глиняных плошках, уставленных вдоль стен жилища и под самым потолком.
«Как на присяге,» – подумал Алаг и сделал нерешительный шаг вперед. Тут он почувствовал вместо привычной рыхлой мякоти постеленных под ноги шкур твердую гладь нового покрытия – аккуратно сплетенных из камыша циновок. Алаг непроизвольно вытер обутые в самодельные меховые сапоги ноги и прошел дальше. А дальше он увидел, что пол в глубине пещеры оставался убран звериными шкурами, но сосем по-другому: из кусочков меха разных цветов и размеров был собран удивительно красивый орнамент, как на дорогих старинных коврах.
Забыв про тяжелую ношу, Алаг проходил все дальше и дальше, не уставая поражаться увиденному. Он обратил внимание, что на всех деревянных чурбаках и каменных выступах, служивших столами и полками, покоились аккуратно сотканные из сушеных трав скатерти и салфетки с вплетенными в них сушеными цветами и ягодами. А на них горделиво красовались сосновые и можжевеловые ветки в изящных вазочках из пихтовой коры. Вся утварь стройными рядами высилась на полке над самым очагом, а в котле на огне бурлила уха, манившая аппетитным ароматом.
– Вот это да! – обронил Алаг и тут только заметил в углу маленькую Галу в белой меховой шубке, скромно улыбавшуюся ему тихой доброй улыбкой.
Тогда только он скинул с плеч свою добычу, быстрым шагом подошел к девушке и крепко пожал ей обе руки. От этого она смутилась и опустила вниз голову.
– Неужели ты все сама? Какая же ты мастерица!
– А Фуксия говорила, что я дуреха и ни на что не гожусь.
– Пусть лучше позавидует тебе эта Фуксия, если сама хоть на что-то способна.
