– Поднимайся на борт и занимай место на корме, – сказал я Сах-не-то (жена Шульца, Натаки, также известная как Женщина Прекрасный Щит), и как только она это сделала, я оттолкнулся от берега. Плюх! Сах- не-то бросила в воду маленький расшитый бисером мешочек из оленьей кожи. Что в нём было, я не знаю, да и не спрашивал. Но я услышал её тихую молитву:
– Духи воды, обитатели глубин, примите мою скромную жертву. Сжальтесь над нами, умоляю вас; не увлекайте нас навстречу смерти в своё холодное, тёмное царство; не выбрасывайте нас на скалы, скрытые пенящимся течением. Сжальтесь, сжальтесь. Примите моё подношение, молю вас, и не причиняйте нам вреда.
Сах-не-то не забыла богов и дьяволов своего народа, хотя и была замужем за бледнолицым все эти двадцать с лишним лет. Миссионеры и их вероучения для неё ничто; солнце, великолепное, ослепительно сияющее светило, является добрым и живым правителем мира. С его помощью и посредством жертвоприношений можно удержать злых духов от причинения вреда.
Я взялся за вёсла и сделал несколько длинных, уверенных гребков; благодаря быстрому течению мы понеслись вниз по течению со скоростью не менее пяти миль в час. Казалось, прошло всего мгновение или два с тех пор, как мы отчалили, и вот мы уже в нижней части города, напротив старого глинобитного форта, то есть того, что от него осталось. От огромной крепости с толстыми стенами (форта Бентон) сейчас не осталось ничего, кроме юго-восточного бастиона, и он тоже давно бы рухнул, если бы щедрый и движимый заботой об интересах общества один из старожилов не покрыл его крышей и не укрепил разрушающиеся стены. Пушки больше не торчат из глубоких бойниц, готовые выпустить град картечи в какую-нибудь группу атакующих краснокожих. То время давно прошло. Основанный в 1856 году Американской меховой компанией, этот форт в течение многих лет был центром обширной и далеко идущей торговли мехом. Сотни тысяч бизоньих шкур, множество волчьих и бобровых шкур, шкуры оленей и вапити были привезены сюда индейцами и белыми с далекого севера, с юга, со Скалистых гор и обширных равнин, окружающих его, а затем отправлены вниз по реке в Сент-Луис.
Сах-не-то долго и печально смотрела на одинокий бастион.
– Как хорошо я помню, – сказала она, – как мы с отцом и матерью приходили в этот форт торговать. Когда наступала весна и лошади набирались сил, наевшись свежей зелёной травы, целый лагерь собирался здесь, чтобы обменять добытые зимой шкуры и меха. Независимо от того, насколько велико было расстояние от реки Красного Оленя на севере, возможно, от Йеллоустона, или от подножия Скалистых гор, или от какого-нибудь места далеко вниз по реке, мы всегда приезжали сюда ранней весной. Когда люди из форта видели, что мы спускаемся с холмов в долину, они поднимали большой флаг и стреляли из пушки, чтобы поприветствовать нас. В те дни нас было много, и когда мы двигались, люди ехали верхом, а лошади, которые тянули волокуши и вигвамные шесты, тянулись по равнинам широкой темной полосой длиной в несколько миль. Когда мы приближались к форту, впереди ехали великие вожди, гордые воины, одетые в свои военные наряды. И когда поднимался флаг и гремел пушечный залп, они стреляли из своих ружей и бросались к воротам, распевая песню радости и дружбы.
Затем выходил великий белый вождь, пожимал им руки и приглашал их войти, чтобы попировать, покурить и рассказать о том, что они пережили зимой. И пока они сидели в комнате с великим белым вождем, отряд за отрядом торопливо спускались с холма, женщины кричали и нахлестывали лошадей, шесты для вигвамов гремели и лязгали, волокуши подпрыгивали, когда их поспешно тащили вперед. А потом один за другим, по двое, по трое и по пятеро на равнине у реки начинали ставить вигвамы, разводить костры, и вскоре сотни столбов дыма поднимались к облакам.
