Я смотрела на своего хозяина номер два и не в силах больше видеть его мерзкую рожу запрокинула голову назад и провела пальцами уже по клитору, совершая череду круговых движений.
Снова и снова чередуя свои действия, мне казалось, что в моем рту уже сухо, но продолжала быть актрисой треклятого погорелого борделя.
- Умница, - прошептал Евгений и подошел ко мне.
Его тяжелая рука обхватила крепко мою шею. Я не сообразила, что происходит, все случилось так быстро. Он на мгновенье замер посмотрев мне прямо в глаза, а затем эта рука прошлась по моей щеке.
Я упала на этот уже ненавистный ковер. Удар был сильным, в глазах на долю секунд потемнело, а боль разжигала на моей щеке костер.
Я лежала и не понимала, за что.
Я ведь все сделала, гребаные садисты.
Я не в силах была подняться и смотреть на него снова. Голова загудела, а из глаз бесконтрольно полились слезы.
За что? За что?
- Какой добрый вечер, - дверь распахнулась и на пороге появился Дмитрий с той самой брюнеткой.
Я пыталась проползти в его сторону. Маленькая надежда на то, что он меня спасет еще жила в моей душе.
Он же запретил своему другу меня бить…
Он же не такой садист?
А может и такой.
Может это он имел в виду, говоря, что он для меня не лучшая партия?
- Мила, - мудак, поднявший на меня руку, направился к девушке.
Та страстно его поцеловала, обнимала его тело. Ей это нравится?
Возможно не больше моего. Дмитрий закрыл дверь на ключ и положил его в карман. Что будет? Меня затрясло, голова гудела, а разум затуманился.
Мне страшно.
- Привет, - он подошел ко мне и присев на корточки поднял пальцем мой подбородок выше, - готова повеселиться?
- Нет, - прошептала я, пытаясь на него не смотреть.
- Тогда наблюдай, - он встал и обойдя меня сел на кровать.
Его холод заставил кровь в моих венах застыть.
Я отползла в самый дальний угол и прислонилась к стене. Брюнетка отлипла от губ Жени и направилась в середину комнаты. Сейчас я заметила, что наверху есть приспособления для подвешивания. Она остановилась прямо под ними.
Мила подняла руки, а черноглазка застегивал ремни на ее руках. Я смотрела на этой и не могла понять, как же им удалось ее сломить…
Они всех так ломают? Все так беспрекословно выполняют их требования. Я новичок в это мире безрассудства и животного желания.
Я новичок в их мире ужасных деяний и страданий, которые они причиняют окружающим.
Мена пугала сама мысль, что я так же Бугу покорно выполнять все их просьбы, а потом до меня дошло, что я уже это делаю. Черт меня побери, Вероника, ты сошла с ума.
Женя обошел ее спереди и ударил Милу по лицу. Шлепок раздался эхом в каждом углу этого красного ада. Она отвернулась на долю секунд, а затем произнесла то, от чего у меня остановилось сердце.
- Еще господин.
Женя ударил еще раз. Я сильнее прижалась к стене, поджав под себя ноги. Нет, как ей может это нравится? Я никогда не попрошу ударить меня, нет, я никогда не попрошу.
Я сидела, смотрела на почти голую Милу, которая стояла как ни в чем не, бывало, словно в очереди в аптеке, на спокойного Дмитрия, который скрестил руки на груди, плотоядно осматривая Милу с ног до головы, на Евгения, который отошел в угол комнаты к комодам и открывал ящики, пытаясь что-то найти.
За что они так? Что их так следовало в свое время, раз теперь их единственный способ удовлетворить себя — это пытать других. Какой ужас. Вот бы сейчас кровь в моих венах перестала циркулировать. Упасть бы в обморок, раствориться в воздухе.
