– Ты почти не нагружал мышцы, – вынесла она вердикт. – Это не дистрофия, конечно, но обычно именно так реагируют на первые нагрузки люди, которые долгое время находились на постельном режиме. Я этого не знала, иначе бы ни за что не позволила тебе толкать машину… И все остальное. Надо начинать с малого.
– И что теперь делать?
– Я попробую легкий массаж, – она провела рукой по моему бедру. – Твоя задача – закрыть глаза и расслабиться.
Легко сказать! Если я расслаблюсь, пока она вот так интимно ласкает меня в постели, то все это очень плохо закончится.
– Ляг на спину. И постарайся ни о чем не думать.
Я подчинился, но лишь наполовину. Не думать не получалось: я не знал, что может случиться в следующую секунду. Вдруг она возьмет и резко надавит на больное место так, что у меня искры из глаз посыплются? Это все равно, что сказать пациенту стоматолога, чтобы он расслабился! Где уж тут расслабиться, когда у врача в руках сверло?
Но было бы еще хуже, если бы Марина попыталась отвлечь меня от боли удовольствием. Откуда мне было знать, какие техники она практиковала? Безусловно, любой мужчина хоть ненадолго, но забудет о травме, если его начнет ублажать вот такая лесная нимфа. Я запутался в собственных страхах и не понимал уже, чего боюсь сильнее: боли или наслаждения.
Тем временем Марина принялась разминать мою ногу. Не на месте шрама, ближе к колену, будто к самому неприятному решила подобраться издалека. Я прислушался к ощущениям: больно не было. Я даже удивился тому, насколько сильные у нее пальцы. Она словно месила крепкую густую глину. Или тот самый советский пластилин, превращавший любого ребенка в тяжелоатлета.
– Тимур, – раздался у меня над ухом ее шепот. – Говорю же тебе, расслабься. Ты слишком напряжен.
– Ничего подобного, – я приоткрыл один глаз.
– Ты так жмуришься, как будто меня боишься.
Я неопределенно фыркнул, демонстрируя, что ни за что и ни при каких обстоятельствах не буду бояться какую-то там девицу. Не знаю, насколько убедительно у меня вышло, потому что Марина тоже фыркнула – но уже от смеха.
– Я не причиню тебе боль, – произнесла она тоном, которым обычно успокаивают плачущих младенцев. – Все будет хорошо.
Я приложил все усилия, чтобы расслабить мышцы, как бы парадоксально это ни звучало.
– Представь, что ты в воде, – шепнула она. – Лежишь на поверхности, как морская звезда. И волны качают тебя, поддерживают твое тело. Знаешь это чувство? Как будто паришь…
Я уже хотел сказать ей, что все эти гипнотические фокусы на меня не действуют, но перед глазами сама собой возникла заманчивая картинка: лазурная водная гладь, солнечные блики на поверхности и мягкий шорох прибоя. Руки и ноги обмякли, тело охватила сонная теплая истома. Клянусь, на мгновение я даже почувствовал, что слегка покачиваюсь на волнах.
– Вот так, – ее вкрадчивый голос проникал в мое сознание, как нож в масло. – Отпусти себя. Свою боль. Вода заберет ее.
Ее движения стали нежными и волнообразными, она будто омывала мою ногу морским приливом. Нахлынет – и снова откатится назад. Я почувствовал, как тяжелеют веки, а губы сами расплываются в улыбке. Все же нет большего удовольствия на свете, чем избавление от боли.
Теперь уже мне казалось, что я лежу на теплом песке ногами к морю, и ласковые прибрежные волны щекочут мою кожу. Солнце греет, шелестят от ветра пальмы, а из воды ко мне выходит Марина. В тоненьком, почти ничего не прикрывающем купальнике. По шелковистой загорелой коже стекают прозрачные капли, точь-в-точь как тогда, в день нашей первой встречи.
