Следуя за ней, Полина подумала, что стоило бы прихватить с собой краюху хлеба, чтобы по крошкам найти потом обратную дорогу.
Сначала они поднялись по широкой лестнице до самого верха, потом повернули направо и по более узкой лестнице поднялись еще выше, затем, свернув налево, прошли по коридору. В нижней части стены были обшиты панелями из какого-то благородного дерева, а в верхней – обклеены шелком зеленого цвета. Или все же синего? При дневном свете можно было бы сказать точнее.
Полина считала двери, мимо которых они проходили, и к тому времени как домоправительница остановилась перед одной из них, у девушки уже голова шла кругом.
В комнате было темно, и слава богу, а то в глазах рябило от всего увиденного.
Полина покорно предоставила себя горничной: ее раздели и вымыли, после чего, пребывая в состоянии какого-то странного оцепенения, она забралась в постель, самую мягкую и теплую на свете. Глаза сами собой закрылись, накатила дрема, но перед тем как погрузиться в сон, она успела подумать, что кто-то согрел для нее простыни. Какая беспримерная услужливость! Впервые в жизни не она прислуживала кому-то, а прислуживали ей. В голове не укладывалось, что такое возможно. Наверное, ей все это снится, подумала Полина, и тут же уснула.
И проспала без просыпу несколько часов.
Полина открыла глаза в темноте и обнаружила, что больше не хочет спать. Несколько часов сна, конечно, не могли полностью восстановить силы, и, по правде сказать, она и не чувствовала себя вполне отдохнувшей: тело все еще ломило после долгого сидения в карете, пусть и удобной, с хорошими рессорами. Но еще хуже обстояло дело с головой – слишком много всего невероятного произошло за последние сутки.
Как бы там ни было, сон не шел, и Полина принялась анализировать ситуацию.
Итак, она в доме герцога. Но разве герцог или его матушка назвали бы так этот дворец? Вместо слова «дом» аристократы употребляют какое-то другое, более солидное: «резиденция», «особняк». Еще и названия своим жилищам дают: «особняк Бла-бла-бла». Или «замок Бла-бла-бла».
Полина отодвинула край балдахина и огляделась. К счастью, полная луна светила прямо в окна, которых оказалось аж три, и можно было разглядеть убранство спальни. Возле кровати, в изножье, стоял обитый тканью табурет, пол покрывал пушистый ковер с затейливым красно-золотым орнаментом. Впрочем, в лунном свете краски не казались такими яркими и кричащими. Напрягая зрение, она смогла разглядеть туалетный столик и большое, в полный рост, зеркало в золоченой раме, которое словно поддерживали два мраморных херувима.
Полина тихо присвистнула, и свист ее откликнулся эхом от кессонного потолка. Господи, акустика в этой комнате не хуже, чем в церкви. Впрочем, ничего удивительного: в этой спальне запросто мог бы поместиться весь их домишко вместе с птичником. И это всего лишь гостевая комната, к тому же едва ли самая лучшая. Так каковы же остальные спальни?
На приставном столике она заметила поднос с чаем. Наверное, перед тем как лечь в постель, надо было вызвать горничную, чтобы унесла, но сейчас Полина даже порадовалась, что не сделала этого: глоток прохладного чая с лимоном, говорят, хорошо успокаивает нервы.
Завернувшись в одеяло, девушка соскользнула с кровати, но та оказалась выше, чем можно было предположить, и Полина тяжело грохнулась на пол. Больно ей не было, потому что ковер в этом дворце оказался куда мягче, чем матрас у нее дома.
