– Твоя комната? – спросил Айдар мальчика.
– Да.
– Раньше моей была.
– Знаю, – ответил Асет, – Вон медаль ваша!
Вверху на серванте, накинутая на фарфоровую фигурку висела золотая медаль.
– Ааа, чемпионат мира. – сразу узнал её Айдар. Занимаешься?
– Да, на борьбу хожу.
– Молодец.
Нурсулу сразу посветлела, довольная общению брата с сыном.
– Сохранила?! – обратился Айдар к ней, указывая на медаль.
– Конечно! Остальные все в коробке лежат.
Сколько лет прошло.
– Двенадцать. – спокойно ответил Айдар,
– Пойдём к маме!
Лицо Айдара привыкшее скрывать эмоции, теперь, у материнской могилы, будто вовсе окаменело.
– Часто о тебе говорила… – решилась прервать молчание Нурсулу.
– Не надо!
– Хорошо. Я отойду.
Пока брат стоял у могилы, она вспоминала мать, её молитвы по ночам, последние минуты жизни, когда находясь уже в бреду она хватала руками пустоту, будто пытаясь обнять и всё повторяла его имя. Но об этом она конечно никогда ему не скажет.
Через какое-то время он обернулся к сестре.
– А где дядя лежит?
Среди других появившихся за это время могил, долго не удавалось найти место, где похоронен дядя. Никем не посещаемое место успело зарасти дикими растениями.
– Ой, не помню уже, вроде здесь должна быть. Да точно, вот она.
Они остановились у заржавевшей железной оградки. Когда-то её ставили как временное ограждение, но с течением времени возводить стены из кирпича никто так и не счёл нужным.
– Кроме тебя с мамой к нему никто не ходил. Я то его совсем не помню – сказала Нурсулу. Она мало знала о дяде, из смутных воспоминаний тогда ещё совсем маленькой девочки помнила даже не самого дядю, а железную коляску в которой он обычно сидел.
Ей никто не рассказывал, но она понимала, чувствовала, что именно Айдара, который был старше её на шесть лет, многое связывало с дядей, что-то такое, что никогда не давало брату покоя.
Весь обратный путь они шли молча, вернее он шёл один, ушедший в себя, в свои мысли, она же тихо следовала за ним. Со стороны могло показаться будто два незнакомых друг другу человека просто двигаются в одном направлении. Так продолжалось какое-то время, пока он не остановился.
– Насчёт родительского дома, ну вдруг ты подумала… Короче, он твой, – сказал Айдар.
– Спасибо.
– Толегену привет передай.
– Не поняла тебя, – Нурсулу растерянно посмотрела на брата.
– Я поеду.
– Куда? Останься!
– Извини, не могу.
– Когда приедешь? Ты же приедешь? Айдар! От внезапного осознания, понимания того, что по каким-то не понятным причинам она снова теряет его, слёзы комом подкатили к горлу, угрожая вырваться наружу, те же самые безответные слёзы боли, обиды и любви девочки из далёкого прошлого, которую он когда-то оставил. Нурсулу крепко прижалась к брату и разрыдалась. Как много невысказанных слов тонули в её слезах.
– Родной мой!
– Прости меня! Я во всём виноват.
– Не уходи! Прошу тебя!
– Прощай, сестрёнка!
Как человек слабый и жестокий завхоз Базархан, негласно правая рука заведующей детско- го дома, все унижения от самодурной, властной начальницы в избытке вымещал на воспитателях, которые в свою очередь передавали её детям, осознавая их беззащитность, при этом ненавидя свою работу из-за мизерных зарплат.
Все молчали, закрывая глаза на преступления в стенах детского дома, так как и сами были участниками этой прогнившей системы.
– Да? – встретила вопросом завхоза, вошедшего в кабинет, заведующая, грузная женщина лет за пятьдесят.
