Я ожидала такого ответа и подготовилась заранее. У меня в рукаве есть еще парочка козырей.
– Ладно, пусть будет так, если только ты не против, чтобы Макс узнал, что ты целовался с его младшей сестрой, когда она была еще несовершеннолетней.
Джимми – хороший парень, и мы оба знаем, что я отчаянно жаждала этого поцелуя. Но я надеюсь, что сейчас он так же рьяно, как и тогда, стремится скрыть от Макса тот факт, что целовал младшую сестру своего лучшего друга. К счастью для меня, видимо, есть некий «братский кодекс», который нельзя нарушать, и поцелуй со мной – один из пунктов этого кодекса.
* * *
Я молча наблюдаю, как Джейк входит в кадр. На нем черная бейсболка, узкие джинсы и простой серый джемпер. В его облике нет ни капли экстравагантности, и все же он обворожителен. Двигается точно так же, как в моих снах. Пусть он сменил имя, но нельзя отрицать, что на экране передо мной Джейк Рейнольдс. Он занимает место в дальнем правом углу у барной стойки – как я и ожидала и как рассказывала молодая барменша – и чего-то ждет.
Я жду вместе с ним – спустя два с лишним месяца – и за эти короткие минуты успеваю подумать о том, каково было бы снова сидеть рядом с ним. Нам не приходится долго ждать, прежде чем мы видим другого мужчину – того самого «жуткого маньяка», – идущего к нему. Я прищуриваюсь и наклоняюсь, как будто это поможет мне лучше его разглядеть; не знаю, зачем я это делаю, ведь он стоит спиной к камере.
Я продолжаю наблюдать за тем, как им приносят выпивку, и, когда они встают с табуретов, я уже знаю, что они направляются к столику в углу. Я по-прежнему не вижу лица другого мужчины: он повернул голову в сторону, беседуя с Джейком. И тут, словно почувствовав, что я наблюдаю за ним, смотрит прямо в камеру.
Я заранее была готова к тому, что увижу на записи Джейка: есть что-то необычное в том, чтобы наблюдать за кем-то на видео, а не на фото, и, как бы странно это ни было, я знала, что это произойдет. Но к чему я не была готова, так это к тому, что «маньяк», как его обозвала барменша, – мой родной человек, родной по плоти и крови.
Это Макс.
Я мотаю головой, словно это может изменить изображение на экране, и прошу Джимми перемотать запись и поставить на паузу. Однако отрицать очевидное невозможно: Макс встречался с Джейком, а мне об этом не сказал.
Совершенно нелогично скрывать это от меня. И еще менее логично видеть, как они ссорятся.
Макс и Джейк были друзьями.
Я не могу поверить в то, что вижу. Как мы трое дошли до такого? Как глубоко мы пали? Я кручу шеей то влево, то вправо, пока Джимми заново воспроизводит запись. Даже при повторном просмотре я все еще не могу поверить в то, что этот человек на экране – мой брат. Жаль, что на камерах видеонаблюдения нет звука.
Я пристально, обвиняюще смотрю на Джимми и требовательно спрашиваю:
– Так вот почему ты не хотел, чтобы я посмотрела запись?
– Я не хотел, чтобы ты смотрела записи с камер видеонаблюдения в моем пабе, поскольку это совершенно не твое дело.
– На этой записи – Макс и Джейк, а значит, это мое дело.
Джимми даже не пытается возразить; вместо этого он придвигается ко мне и кладет ладонь на мою руку. Как ни странно, его прикосновение успокаивает. Это связь с прошлым, которое я так старательно пыталась оставить позади.
– Прости, но видеть это неприятно, – говорит он, и в его голосе звучит теплота, которая свидетельствует о том, что он не забыл. Джимми знает, как важны для меня эти двое – и в прошлом, и в настоящем.
