– Приходи, – пожала плечами я, не сильно задумываясь, почему, собственно, Тимка не хочет справлять Новый год, как обычно, на сервисе.
Жил Тимка в соседних от сервиса домах, в трехкомнатной квартире, но у него дома была сложная, так сказать, ситуация. У него там была старушка (я имею в виду реальную старушку-мать, а не какую-нибудь машину), старик-отец, старенький пес с оригинальным именем Каштан, которого Тимка с папашей избаловали до безобразия, бывшая (но не такая старая) жена с сыном от первого брака и новым (третьим по счету) мужем, который как-то завелся у них в доме года через два после развода, а вывести так и не смогли. Бывшая Тимкина жена в свое время приехала покорять Москву, покорила Тимку, прописалась у него и, понятное дело, выписываться не собиралась. Так они и жили. Счастливо и шумно, особенно когда новый муж Тимкиной бывшей жены уходил в запой. Так что Тимка старался дома особенно не появляться, все время торчал в сервисе, что, согласитесь, для меня, как для потребителя, очень удобно.
– Я буду готовить, – пообещал он. – Ты у нас можешь хорошо только воду варить, верно? – и он выразительно хохотнул. Я сделала вид, что обижена, но на самом деле меня его готовность готовить (каламбур?) очень порадовала. Нам такие люди сотнями нужны, так-то. Тем более что Тимка реально умеет кашеварить. Такую картошку, как у него в сервисе, я не пробовала даже в доме родном. Хотя это как раз не пример. В доме родном картошку нам подавали в основном в виде пюре, разведенного из какого-нибудь химического пакетика. Ну, ладно, согласна, после нашего детства любая настоящая картошка, пожаренная на настоящей сковороде в настоящем масле, может показаться настоящим деликатесом. В общем, Тимке я была рада. Чего не сказать об Олечке, моей младшей сестре, которая тоже неожиданно решила осчастливить своим присутствием меня, а не какую-нибудь разбитную алкоголическую богемную тусовку, с коей она так близка.
– Я буду у тебя до трех как минимум, – сообщила она без излишних предисловий, появившись на моем пороге в норковой шубе до пола, в сапогах на десятисантиметровой шпильке и под руку с безымянным тощим молодым человеком, увешанным пакетами. – Потом уеду на фуршет. А его я заберу позже.
– Что? – вытаращилась я, но Олечка уже исчезла, махнув полой норковой шубки и не дожидаясь моих вопросов и воплей. И уж тем более моего там какого-то нелепого приглашения или хотя бы согласия.
– Куда ставить? – прохрипел загибающийся от тяжести задохлик, который на поверку оказался новым парнем моей сестрички, Женечкой.
– А что это? – нахмурилась я.
– Это – икра. И клубника.
– Зачем? – изумилась я.
– Для Нового года. А в машине еще коробки, – пожаловался Женечка и побежал вниз. Я с любопытством выглянула в окно и увидела душераздирающую картину, как моя девятнадцатилетняя сестренка Олечка выкидывает из багажника красивого внедорожника несколько весьма увесистых коробок, прямо на дорогу, к ногам несчастного Женечки, а потом садится в машину, разворачивается прямо перед его носом и уезжает вдаль. Скорее всего, на внедорожнике, принадлежащем ему самому. А Женечка стоит посреди коробок и выглядит, как потерянная собака.
– Вы оттащите их на тротуар, я сейчас вам помогу! – крикнула я, чтобы хоть немного поддержать несчастного мальчика, которому не повезло попасть на глаза нашей Олечке. Нет, поймите меня правильно, я люблю сестру. Не так сильно, как я ее боюсь, но все-таки люблю. Она младше меня на двенадцать лет, но как только она появилась в моей жизни и принялась командовать мной и всеми вокруг, я поняла – Олечка, она как ураган, ее надо бы было назвать Катрина. Она всегда получала все, что хотела, и умудрялась проигнорировать все остальное. Бороться с ней было невозможно. Педагогика была к ней неприменима. Она училась на одни пятерки, выигрывала олимпиады и читала запоем все, до чего дотягивалась. Как прикажете воспитывать такого вот ребенка? Сейчас она училась в консерватории, на отделении фортепьянной музыки, причем поступила туда сама, на бюджет, вызвав изумление и восторг у всего тамошнего преподавательского состава. Потому что она так хотела.
