С последующим громким плюхом и парным нырянием. Чижова в азарте теряет равновесие, и пока ловлю ее ― поскальзываюсь на иле сам.
Итог ― вода во всех дырках. Зато согреваемся на раз-два. Правда, едва оказываемся на воздухе, мокрую спину и башку обдает отрезвляющим покалыванием.
Урегулировали, блин, температуру. Теперь на суше холоднее, чем в воде. Хоть вовсе не вылазь.
― Ау, ― стирая с лица капли, Алиска хватается за веко.
― Соль попала?
― Линзу сбила.
Она ходит в линзах?
― Стой, ― перехватываю ее запястья. ― Не три. Хуже будет.
― Чешется же. В угол куда-то влезла.
― Попробуй проморгаться, ― запрокидываю ей голову, всматриваясь в нереально синие глаза. Эффект линз? ― Не, не получается? Давай языком попробую поправить.
― Ты придурок?
― Нет. Но язык распустить не прочь. В любое место на твой выбор. Он прокачанный, тебе понравится.
― Слишком самоуверенное заявление.
― Подкрепленное статистикой опрошенной фокус-группы.
― Ты хоть рот чистишь в промежутке? Чтоб инфекцию не подхватить.
― Не, ну ты не гони. Не настолько эта сеть обширна. И вообще, ты не за мой рот беспокойся, а за глаз свой. Повязка тебе не пойдет.
― Сможешь вытащить?
Ох уж эти пошлые мысли. Им даже перепады температуры не мешают.
― Уточни на всякий случай. А то могу подумать не о том.
― Линзу. Вытащи, пожалуйста.
Блин. Всего-то.
― Не вертись, ― придвигаюсь вплотную, пытаясь хоть что-то разглядеть. ― Фонарика с собой, случайно, нет? ― мои сардельки тоже, конечно, в соли, но кое-как подцепляю кончиками пальцев прозрачную пленку. ― Какая гадость, ― скатывая упругий шарик, усмехаюсь самодовольно. ― Вторую снимаем?
― Чтобы я в мышь слепую превратилась?
― Настолько все хреново?
― Нет, но, если отойдешь шагов на пять, станешь смазанным, ― подтирая скупую слезу, недовольно ерзают на месте. Из-за моего близкого присутствия, да? ― Так ты отойдешь?
― Зачем?
― Потому что в меня твой пойманный в трусы карась утыкается.
Ахах. Аж на ржач выносит.
― Карась. Однако. Так мой член еще не называли.
― Мне глубоко безразлично, как его называют. Просто держи его при себе.
― Каким образом? Ты вроде большая девочка, должна знать, что это не контролируется. Лучше гордись собой.
― С чего вдруг?
― Эрекция в подобных условиях ― задачка для самых упертых, ― убираю мокрые волосы, налипшие на ее покрытое мурашками плечо. Опять же: реакция на ветер или на меня? ― Замерзла?
― Замерзла.
Брешет. Просто хочет дистанцию обратно выставить, а то нервничать уже начинает.
― Тогда пошли на берег.
Идет. Летит, я бы сказал. Немного неуклюже выползает на колючую гальку и торопливо нацепляет одежду прямо поверх белья. Отчего, разумеется, маечка моментально становится мокрой.
Черт, да она издевается!
Не, оденусь-ка и я от греха подальше. А то мало ли.
― Опа, ― из вытряхнутой толстовки выпадает что-то мелкое. На поверку оказывающееся жвачкой «Love is». Нежданчик. ― Будешь? ― протягиваю находку Чижовой.
― Какая милота. И часто у тебя такое в закромах откапывается?
― Да не. Это, наверное, подкинула сегодня одна малявка.
Мия постоянно что-то подбрасывает. То чупа-чупсы, то заколки с бантиками, то конфеты шоколадные. Иногда без обертки. Сунешься в карман, а потом вся рука как в говне.
Но это мило. Она же из лучших побуждений угощает. А теперь и я угощаю. Только жвачку не принимают.
Да и пожалуйста, сам съем.
― «Любовь это… следы от ее губной помады». Иронично, не находишь? ― хмыкаю, протягивая Алиске вкладыш. ― Как думаешь, это работает по принципу печенек с предсказаниями?
