– Скажите ему, что мы дадим денег! – попросил гида напуганный муж. – Взятку или как тут? Пусть не по страховке, а как частников лечат. Обычно с частников дерут даже за ненужные процедуры. Вот пусть узи-шмузи делают…
Гид перевел врачу этот пламенный спич, тот засмеялся.
При чем здесь деньги? Просто наблюдайте за ребенком, приезжайте, если станет хуже. Но это практически исключено. Все само выйдет. У меня следующий пациент, не задерживайте.
Нас навязчиво выставили из кабинета.
На обратном пути в машине было разлито гробовое молчание. Хотя гид был веселый: он трактовал ситуацию как «все обошлось». Я была подавлена. Я трактовала ее как «всем плевать».
Уставшие муж и сын дремали.
В номер мы вошли за полночь.
– Ну, звоните, если что, – сказал гид и сбежал в свою жизнь.
Сын спал, свернувшись комочком. Муж распластался на кровати и храпел.
Меня до макушки затопил страх.
У меня нет запасных детей, только вот этот, самый любимый на свете мальчик. Я слушала дыхание сына и не могла расслабиться. Уровень тревожности на максимуме.
Прикорнула под утро.
Перед тем как заснуть, сходила на ресепшен и раздобыла… горшок. Сыну почти четыре года, и он давно ходит в обычный туалет, но тут другой случай.
Мы теперь ждем. Чуда.
Муж с сыном проснулись бодрые.
– Мы сейчас позавтракаем и пойдем в аквапарк! – заявил муж.
«Нет, я разведусь с этим равнодушным бессердечным человеком!» – со злостью подумала я.
– Какой аквапарк? А если вдруг что?
– Что? – не понял муж. – Ты предлагаешь сидеть в номере и смотреть на ребенка? Поставить отдых на паузу? Нам сказали наблюдать! Вот я и буду наблюдать, как мой сын катится с горки, а не сидит, бледный, в номере.
И они пошли в аквапарк.
Потом на море.
Потом на обед.
Я ходила за ними как тень, но не жила, а ждала.
Это разное. Я не веселилась, была напряжена, без устали высматривала в ребенке признаки бледности. Но сын был весел, счастлив и подвижен, и никаких признаков недомогания не демонстрировал.
Перед дневным сном он сходил на горшок, и я коршуном бросилась на «добычу», искать пластмассу. Но ее не было. Было много переработанного продукта жизнедеятельности, а пластмассы – ни грамма.
Значит, она еще внутри. Продолжаем наблюдать.
На третий день муж предложил съездить на экскурсию в город. Увидев мои расширяющиеся от ужаса глаза, успокоил:
– Ты можешь взять с собой горшок, раз ничего, кроме этого, тебя не интересует.
Муж вышучивал мой страх, как бы обесценивал его. В ответ на мои истерики говорил, что выбирает услышать, что сказал врач, а не внутренний паникер. Что он тоже переживает, но предпочитает концентрироваться на хорошем, а не плохом.
– Просто ни гиду, ни врачу нет дела до нашего сына, – хмуро бурчу я, вернувшаяся минуту назад из туалета, в котором распотрошила горшок с очередной порцией долгожданного г…вна, но не нашла в нем ничего нового.
Мы поехали на экскурсию в город.
Я ничего не запомнила.
Есть такой анекдот про мужика, который прилетел в Голландию и пил там беспробудно. На вопрос друзей, как ему Голландия, он честно ответил: «Ну и пьют в этой вашей Голландии!» Вот и я так.
Я не запомнила Шарм-эль-Шейх и его колоритные красоты, запомнила оранжевый горшок с треснувшей спинкой.
Муж с сыном брали от этого отдыха все. Там рано темнело, уже где-то к 18:00 сгущалась тьма, и они вечерами брали фонарики и шли на экскурсию… по крышам близлежащих отелей.
Это было весело и интересно. Они приходили, взбудораженные приключением, каждый раз с новыми находками: то глиняную фигурку повара принесут, то пойманного сверчка, то забытые кем-то нарукавники.
