Плутающие души - страница 17

"Насыпай", – Бао Чао, бывший симидим две шкуры назад, принимал шутки от некоторых, не скурвился, но по должности держал дистанцию, руководствуясь мудростями прошлой китайской жизни.

Садик на пабуджере принёс пукупру, два куска домепана и пять кубиков зокрефы, с пол пальца каждый – чуток прессованный, копчённый фарш цвета беж с пористыми прожилками, мясо для избранных. Чао забрал и удалился за камни, в одиночестве уплетать угощение.

Подтягивались полулениво симидимы.

"Светило выруби", – Чук забывчивому Диме.

Тот с кивком: "Угу, – погасил оснастку, поправив недоподтянутый ремень амуниции, с аппетитом: – Ща", – присоединился к "пикнику".

Сегодня ветер баловался не очень – не пришлось трапезничать в духоте чеферота. И стар, и млад облюбовали камни, долой аспикары, с молчанкой и болтливостью. А набив животы, стекались к поилке, скидывая использованные пукупры в специальный капамет.

"Эй, Мюнхаузен, ковыляй сюда", – Чук в толпу.

"На каком основании лютукрепусного отрока посмели обозвать?" – Дима по-сладковски, на подтверждении догадки известных ассоциаций прекрасного далёка.

"Пушечным ядром разорвало… в шестнадцатом", – откликнулся Сладков.

"В натуре немец", – Пухов.

"Гитлер капут", – Дима подошедшему ноль-семь-восемь.

"Сей персонаж ему неизвестен", – подначивало Сладкова в силу оставшихся знаний регулировать исторические нестыковки.

"Всё равно… пусть знает наших, – отпил ардипки. – По такому поводу покрепче бы чего-нибудь".

После недолгих заговорщических переглядок Мюнхаузен исчез ненадолго; Чук увёл компанию подальше, из-за валуна следил за посторонними…

"Лекарство от печали", – гонец достал из-за пазухи кукалиг – металлический приплюснутый сосуд – ну конечно фляжка!, но для химии. Наружу из кармана леупок, обдул, с напёрсток разливал содержимое.

Первым Дима осторожно посмотрел на зеленовато-бурый раствор и солидностью конферансье: "Ну, скрасим, так сказать, наше беспросветное бытие. За лося, – влил в себя и сразу поперхнулся, кашляя, с глазами на выкат: – Звери. – И пока по кругу расходилось принесённое: – Чё за отрава?"

"Аналог сукебри", – констатировал Пухов.

"Тово… не ослепнем?"

"Только оглохнем… от шибанутых… – Чуку глоток вошёл с икотой, – вопросов".

"И не расслабляйся: производство, хранение, приобретение, сбыт, употребление, – загибал пальцы Пухов, – карается… карается УКа… статью не помню. Короче, под хомидимские молотки".

"Опытный?"

"При сухом законе водярой барыжил. На одну степуху не покайфуешь".

"Да я им ручонки ссаные пообломаю, – Димина голова поплыла. – Хомики козлы! Своё очко будете драть!" – пошатываясь, ораторствовал.

"Ясно, не алкаш".

Друзья успокаивать: "Хорош, десики кругом, запалишься. Давай к рабочему месту".

Сегодня Дима, положено экипированный, трудился у эксопета, в должности подсобника оператора, который восседал в объятиях мощного трубного каркаса с толстой бронёй над головой, привычно управляя механизмами. Громадина на гусеницах, грохоча в иллюминации фар, настойчиво вгрызалась в камень. Двум февамам удавалось едва разъехаться и развернуться. По очереди, пристраиваясь к транспортёру, вывозили измельчённую породу. Амакиверы рулили с важностью наездника крутой кобылы. Дима подчищал, закидывал упавшее на движущую ленту, поправлял разматывающийся, из без того изношенный, шланг на барабане агрегата, подсоединённый к гибкому трубопроводу вдоль стены у пола, подающий жидкость для орошения резцов, буравчиков, смягчения породы.