Плутающие души - страница 20

За послышавшимся мужским "Садик, ты где?" потеряшка, с "Целую, линяю", подальше от "переговорной" юркнул и вышел к погрузочной: "Чёго стряслось?.."

Отправился с заказом, – остался позади Фианирид. Дороги-то, примерно на две трети, терпимо-ровные – местами узковатые, – пришлось обочину "понюхать", пропуская громоздкого собрата. Автопоезд, из серии "На складе", дребезжа, кометой, горбоносой, проплывал, заваливая хвост пылищи.

Амакивер, без спальни дальнобой, рукою: с уважением коллеге, – торжественно звучала по планете взаимная симфония "Фа-фа".

А ветер на Садика, в бок – со встречки дробью рикошет, по кузову вся каменная мелочь. Мотнул тот головою, сожалея: не перестроился, – и дальше полетел. Спустя минуток десять, содрогнувшись пару раз, фургон недолго прокатился и застыл. В испуг глазищи поскакали по чём где можно и нельзя. Потыкав кнопки, вылез под капот, руками шурудить, – обжегшись, послюнявил испачканные кисти. Обход вокруг, заглядывал под низ: царапанный поддон – спасенье от камней, и гофра – от песка защита… прощупывал узлы на подозрении.

"Ну что же ты, родной… твоя болячка… не молчи", – по-братски на фургон, в заботе облицовку протирая.

Присел на придорожный камень сосредоточено минут на пять, сморкаясь, утираясь, оставляя, усы рисованы в "красу".

Привстал, в руках марая тряпку… ткнул старт – завёлся – чудеса – ожили индикаторы, мигая. Чтоб не спугнуть удачу, не дыша, прикрыл капот. Так тронулся, смелея, обороты набирал.

В Паредеку вернулся, ожидая у ворот.

Через пролёт, крадучись тяжело, выруливал поосновательнее прежних транспорт: прицепа – два и спальник – дальнобой с обвесом, но не хром: приспособления, запчасти для дороги долгой. Заглядываясь на него, Садик преодолел положенный заезд и снова под капот.

Ноль-семь-один: "Чего копаешься, чумазик… мандуци вывозить пора?!"

"Твоих слов "ласковых" железный конь не понимает… пожалуйста, Дит, не гони".

"Ну ладно уж, чинись… но поскорей… ишь, конский металлург нашёлся".

Приёмный диапифер опустел, ремонтнику на вдумчивый покой. И часа не прошло, отправился с прицепом…

Вот контуры Монабитэра и обитателей глаза, встречали жаждуще, – шутя всерьёз: "Спаситель от голодной смерти появился".

Он без затей до нужной точки долетел, через в служебный вход врулил машину – сквозной предбанник с воротами, откинутыми козырьком.

Рука набита – шустро кинул шланги на тромедек – с дозаторами, аппарат. Туда-сюда, лишь оставалось преобразить, в колпак и фартук, внешность – служитель продуктовой сферы, но…

Над выходом прямоугольный металлопласт высвечивал семнадцать сорок две – просрочено начало ужина: для первой кафоки в семнадцать.

Выстукивали ремперки в пукупрах активно громкую "морзянку".

Носы просовывали второкафокники: "Скоро вы там?" – "Не нажрутся".

Вторгались некоторые, не дожидаясь последнего из первой.

На каждое жилище выпало минут по двадцать, вместо тридцати, плюс ноль-семь-семь, дежурный страдиар, лез под руку, для хомидимов подбирая порции, – Садик вспотел – присел. Слипались веки на опорожнённую посуду последних едоков.

Зевнувший Дима потянулся за ямасепом: так разморило, и не откинуться: на эпиказе нет же спинки, – повертевшись: "Э, ботаник, чего не приволочь куст из Фианирида?"

У стен, инверсно входа, цветенье разномастно – ручной работы каменные чаши лишайник-плесень стлавши покрывал.

Их Пухов орошал ардипкой: "Ага. Попробуй проберись – запретка. Да и совсем не климат".