Плутающие души - страница 21

"Ну… значит выведи породу… по типу аленький цветочек".

Сладков: "Мысля́… Плантацию втихую зафигачить и за валюту втюхивать… красавцы". – "Э-э, вам бы лишь бы всё продать, а подарить?!" – "Кому?" – "Муму".

С тем и ушли до куилек валяться.

И это не конец: коль на другом конце Монабитэра, и образ жизни выбран особнячий, – не грех питаться в кафоке своей. И побогаче рацион – трактуй дискриминацией по расе? А что не съешь – не покусаешь над выходом у хомидимов: металл презренный циферблатился пятиугольно. Вниз главным остриём – конец началом: отсутствовало двадцать пятое число, – двумя нулями обходилось на рассветы налево ходом стрелок. Для длинной часовой по контуру при каждом пятом изумрудилось одно число. Минутная – короткая, попутные деления – четыре, из голубого минерала прижимались к центру безымянными, – пофантазируй сторонами света.

Но до рассвета далеко: перевалило за девятнадцать, – их вечеря, пожалуй, затянулась. Дежурный страдиар "на огонёк", – из уритопа Дуглас, поправляясь, выползал: "Мурло, тебя что, звали?" – "Так это… Дуглас… может подубрать?" – "Вали пока".

Закрылась дверь и гогот разлетелся по углам.

За длинным ямасепом, единственным, тела дышали жаром на голый торс, хрустя, сжимались мощью кулаки.

"За упокой и здравие поднимем. Наш брат по времени вернётся в строй, – взгляд дружный перешёл на куилеку, – как непорочная, заправлена струною, пыль антикварная скопилась кое-где.

Подняли леупоки, синхронно запрокинув жидкость в рот. И фукали, переводя дыханье.

"А стоит поменять, наверно, куилеку". – "И мотефу, кульмам". – "Ага".

Повтор не первый – Дит из кукалига по кругу разливал: на восемь порций булькался сукебри: "Тост за Великих, Сачерсум и Тирадива, дарующих жизнь вечную, хвала!" – и у него повылезали пятна, по-мухомористому разукрас.

Один за трезвость – ноль-пять-три, анаглик бултыхал: "Ты что же, приготовился на линьку?" – "Мы все там будем, а потома здесь". – "Болезнь коварная, как и названье… аллергия".

Эрит: "На симидимов".

Ржакой заливались, а Дит ощупал кожу лба и щёк.

"А что амакиверы… кто запрет таскает?"

"Фиг масло, вот диомихи мутят. Чего?.. Пока не знаю точно", – ртом набитым.

Злобивыми бровями Дуглас: "Пораскидать их надо, упырей".

"Тебе бы только раскидать, – анаглик отпивая, трезвенник, – а омиерга сработана".

"Незаменимых нет. Чего ты, Лео, впрягся?"

"Они – неповторимые спецы и гайки подзакручивать не надо. Давно ли сам… – глаза на номерок висевшей куртки, – из шкуры симидимской вылез?" – в пукупре с горкой очередная исключительность: полоски красновато-жёлтые, бороздки для ломания, – спокойно грицапоцу взял и нагловато захрустел.

"Разворковался, больно языкаст. Поприкуси. Мож хочешь к ним обратно?"

"Насрать с фумавуна февамой. Тобой не назначался".

Один-ноль-шесть: "Завязывай собачиться, лучше наливай".

"Не влезай, миротворец", – тёмно-лимонистая морда главного.

"Моя хата кромсать и штопать".

Мгновение – подскочили Лео, Дуглас – руками через ямасеп до горла обоюдно.

"Стоять!" – Дит.

Рукоприкладства не случилось: под локти растащили петухов. Глядишь, осиротел бы их Монабитэр. Еда раскидана, посуда – наглядно руководство наперезаседалось. Ни с места только один-ноль-шесть и ноль-один-четыре, – чуть отклонились, не мешать.

Ещё раз ноль-семь-семь просунул нос, за двадцать на часах.

"Исчезни!"

Дверь захлопнулась, погасло освещенье…

И утром не случилось-то подъёма из-под палки: эмоций буря хомидимов из вчера переродилась климатической волной в сегодня, за два часа положенных проснуться. За окнами шипело, завывало, не приколоченным носило по округе, по стенам молотя, напрашиваясь в гости.