Пляс Нигде. Головастик и святые - страница 23
После самоубийства мужа и рождения сына Берта уехала из Сент-Луиса далеко на север, в олимпийскую деревню Лейк-Плэсид, что в горах Адирондак, у самой канадской границы, на берегу озера Eight, которое действительно имеет форму восьмёрки. Берта нашла работу школьного хормейстера, и её часто можно было видеть на главной улице, вышагивающей с жезлом впереди оркестра во время какого-нибудь праздника. Денег это весёлое занятие приносило немного – в обрез хватало на еду и аренду деревянной лачуги в непрестижном районе. Но для мальчика эта картина – мама с золотой палкой ведёт по улице отряд музыкантов – на всю жизнь осталась чудесным воспоминанием. Сидя на школьном подоконнике под присмотром какой-нибудь лишённой музыкального слуха ученицы, трёхлетний Натан любовался парадом.
За морями шла война, с Тихого океана напирали японцы, по ту стороны Атлантики Гитлер старался уничтожить как можно больше евреев. Гитлеру молчаливо сочувствовало высшее общество олимпийской деревни – голубоглазые, белокурые, религиозные и очень богатые спортсмены, вечно игравшие в гольф на клубных лужайках. Они презирали евреев (а также ирландцев и поляков), которые заполонили их нордические края. Кстати, один из главных спортивных клубов города (куда евреев, разумеется, не принимали) так и назывался —“Nordic centre”. “Nor dick nor centre”, – прикалывались иммигранты, повидавшие Старый и Новый свет, и знающие, что Лейк-Плэсид – это нихуя ни центр, что бы там ни думали спортивные сливки местного общества. Потому что настоящий центр мироздания находится в 200 милях к юго-западу от Лейк-Плэсида – Нью-Йорк, самое большое яблоко раздора, соблазнившее многих адамов. Натан собирался покорить этот город, закончив школу, а покамест – боролся за выживание. В его олимпийской деревне махачи после школы были обычным делом. Юные арийцы, как правило, навешивали пиздюлей маленьким евреям, потому что занимались спортом и получали усиленное питание. Лидером арийцев был мускулистый внук основателя “Nordic centre”. Парень гордился тем, что прах его дедушки стоит на видном месте клубного “зала славы” в позолоченной урне. Нордический внук был высоким и сильным, как настоящий Голиаф, против которого не имел шансов ни один местный Давид. Если бы всё решала только грубая сила.
Но мир устроен чуть сложнее, чем кажется спортсменам. Году примерно в 1953-м, после очередного избиения младенцев на пустыре возле школы, кто-то пробрался ночью в святая святых “Nordic centre” и осквернил драгоценную урну, до краёв наполнив её уриной.
Молва, разлетевшаяся по деревне, приписала это кощунство 12-летнему Натану, о котором было известно, что мальчик умеет не давать себя в обиду.
Но ленивая полиция не нашла свидетелей. Сам Натан категорически отрицал причастность к делу обоссанного праха. И отрицает до сих пор. По его словам, вся эта история – миф, вымысел, приплод воображения его сверстника и лучшего друга, Алекса Шуматоффа, потомка новгородских бояр, а ныне – известного канадского писателя.
Весёлый поток информации прилетал ко мне на почту из-за океана, пока я телепался на перекладных через Западную Сибирь, Урал, Поволжье и Среднерусскую возвышенность.
Байки мистера Фарба скрашивали мою одиссею. Я делился ими с водителями, они хохотали, вспоминая случаи из собственной жизни, как они тоже что-то осквернили, обгадили, куда-то вляпались, мужчинам всегда есть, что рассказать, – особенно о представителях власти. Этот сюжет повторялся навязчиво. За время пути мне трижды (один раз до Урала и два раза – после) пришлось слушать легенду про гаишника и золотой дождь. Так мы смеялись, приближаясь к Москве в облаке мифа.