Булгаков. Запорол! Всё к чертям ядрёным запорол! Всю динамо-машину! Просчёт оказался уже в первых чертежах! А по ним же уже техническое задание составлено. Что там составлено – завизировано уже на самом верху! Работы уже, небось, начались!
Чернышевский. Не горячись ты. Всё наверняка поправимо, пусть и нелегко.
Булгаков. Поправимо?! На, смотри сам! (Протягивает подобранный с пола огрызок бывшего чертежа.)
Чернышевский. Да-а-а, действительно… Просто чудо какое показательное вредительство! Это ж даже нарочно сразу не придумаешь, чтоб так враз всё испакостить. Да не топчи ты почём зря свои вшивые бумажонки, погоди. Я тебе сейчас из подсобки топор принесу. Круши тут всё себе на здоровье, один чёрт тебе теперь уж всё едино. (Собирается уходить.) Или, думаю, может, чтоб второй раз не бегать, я канистру керосина прихвачу?
Булгаков. Ты что же думаешь, что меня могут, как этих – шахтинских – взять и на скамью?! Мол, типа, как бы я… того… в целях срыва и деконструктивации?
Чернышевский. А сам-то ты как думаешь? Если каждый, как ты, начнёт…
Булгаков. Так ведь я же не специально же!
Чернышевский. А те – шахтинские – они что же, по-твоему, специально?
Булгаков. Но ведь мы же не при диком империализме живём! У нас же есть охрана труда, соцобеспечение, здравницы там всякие и кузницы, профсоюзы. Я член, в конце концов, или кто? О, мне же товарищ Томский, когда орден вручал, свой личный служебный телефон оставлял. (Зарывается урча в ворох бумажной рванины.)
Чернышевский. Это ты зря делаешь. Давай лучше схожу принесу.
Булгаков. Говорит мне: «Уважаемый, Михаил Афанасьевич, если возникнут какие-нибудь трудности, вы обязательно звоните, меня с Вами непременно соединят беспроволочно».
Чернышевский. Тебе что лучше: топор или сразу керосин?
Булгаков. А я ему: «Заслужить Ваше и Партии доверие – вот цель, устраняющая любые непредвиденные препятствия на трудном пути познания с помощью марксистско-ленинской методологии и коммунистического напряжения всех сил на благо развития индустриализма и социализма, оба которых одинаково ценны что матери, что отцу, что Партии, что…»
Чернышевский. Хватит! Я тебе говорю: перестань ты копошиться, зазря всё это: сковырнули твоего Томского.
Булгаков. …А он стоит, в усы ухмыляется, довольный такой, что в инженерии бывают, случаются политически грамотные специалисты, чтоб попадались под стать реконструктивной эпохе. Нет такой проблемы или задачи, которую мы не смогли бы решить, если передовая техническая интеллигенция протянет руку и падёт в объятья рабочего класса – только так она может избежать попасть в лапы империалистических хищников и гиен наёмного труда… Ой! Больно же!
Чернышевский(сходя с ладони Булгакова). Для передовой интеллигенции повторяю: зазряшны все твои хлопоты, вывели твоего тёзку на чистую воду, хотя пока не из состава политбюро, но с поста председателя ВЦСПС турнули, так что скоро покатится по правому уклону с Бухариным и Рыковым, и иже с ними туда же.
Булгаков. Куда?! За что?! Когда?!
Чернышевский. Когда – отвечу: вчера указ о снятии подписан. За что? Сам должен бы догадаться: потакали, предположу, мягкотело твои любимчики разным неударнотемпным перестраховщикам, да и откровенным вредительским поползновениям достойного ответа не соображали. А уж куда – тут, я думаю, ты сам, безо всяких подсказок, узнаешь и наперёд самого Томского собственною шкурой поймёшь даже до какой степени.
